Актриса из Москвы

Валентина Архангельская, жена Александра Галича, несколько лет блистала на сцене Иркутского драматического театра, где встретила второго мужа

Окончание. Начало в № 15

В конце войны уехав в Сибирь, Валентина Архангельская обратно в столицу не собиралась. В Иркутске актриса стала примой, а как ее примет Москва, было неизвестно. Дочь Архангельской и Галича Алена жила с отцом. Мама, соскучившись, звала ее к себе погостить, и девочку в далекий провинциальный городок привозила няня Агаша.

Разбитое сердце Гайдая

Хотя Иркутск и называли провинцией, Валентина Архангельская наш драматический театр выбрала не случайно — в первые послевоенные годы он считался лучшим не только за Уралом, но и в стране. Иркутская сцена стала для столичной актрисы счастливой, здесь она нашла то, о чем мечтала, — признание и славу. Зачем что-то менять, когда поклонники ходят за тобой толпами?

— В моем детстве папа всегда был рядом, а мама — чем-то красивым и недосягаемым, — рассказывает Алена. — Когда мама хотела повидаться, Агаша привозила меня в Иркутск. Я помню прекрасное здание театра, и репетицию спектакля, и даже платье, в котором была мама.

Весьма бурно складывалась не только профессиональная, но и личная жизнь актрисы. Алена вспоминает, что, впервые приехав в Иркутск в три с половиной года, она сразу попала в руки к… Леониду Гайдаю. Будущий король комедии тогда был совсем молодым и работал в театре, где Архангельская занимала положение примы.

— Леню, как я его называла, я просто обожала, — говорит Алена. — У него, начинающего актера, была куча свободного времени, которое он целиком посвящал мне. Леня со мной нянчился, всюду таскал за собой, учил элементарной грамоте, дарил книжки с картинками.

Алена помнит, как впервые увидела их с мамой на сцене. Шла репетиция пьесы Константина Симонова «Под каштанами Праги» — у Валентины была главная роль, Гайдай играл ее младшего брата. До прогона было еще далеко, и артисты репетировали в своих костюмах. С девочкой случилась настоящая истерика, когда ее любимого Леню по ходу пьесы уносили с подмостков «убитым». Увидев такое, вся в слезах, сломя голову Алена понеслась с третьего яруса, куда ее усадили, на сцену. И успокоилась лишь тогда, когда Гайдай, оказавшийся совершенно живым, взял ее на руки.

По словам Алены, Гайдай безумно любил Архангельскую. В Иркутском драматическом и сегодня не скрывают, что их связывал роман. Правда, продлился он недолго. Во-первых, Гайдай был моложе Валентины Дмитриевны на два года, и это, вероятно, смущало актрису. А во-вторых, по Архангельской вздыхал не только он. Актриса встретила в Иркутске человека, за которого во второй раз вышла замуж и с которым прожила потом всю свою жизнь — до самой его смерти.

Чувства Гайдая к Валентине, увы, не были взаимными. Наверное, она даже разбила ему сердце. Зато в память об этом романтическом увлечении нам остались фильмы большого мастера: именно Архангельская (так утверждает ее дочь) посоветовала Леониду Иовичу бросить Иркутск, сцену, актерство и уехать в Москву — учиться на режиссера.

Последняя встреча

…А что же Галич? Дела будущего диссидента, а пока отца-одиночки, пошли, что называется, в гору: театры начали охотно принимать его пьесы (уже была написана знаменитая «Вас вызывает Таймыр»). Послевоенная жизнь вошла в свою обычную столичную колею, и необходимость ехать в Иркутск, пусть даже к молодой и любимой жене, отпала как-то сама собой. Он звонил ей, просил вернуться. Валентина отвечала: писать некогда — много работы. А потом неожиданно приехала. И узнала (свет не без добрых людей) — у мужа другая. Валентина была потрясена. «Я чуть с ума не сошла», — признавалась она позже дочери.

Эмоциональная супруга потребовала развода. Галич возражал: он совсем не собирался разрушать семью. «Мы должны помириться. Хотя бы ради Алены», — умолял он жену. Это было его ошибкой. Валентина Дмитриевна непременно бы оттаяла, если бы муж попросил сохранить брак ради них самих. Но жить исключительно для дочери она не пожелала. Актриса вернулась в Иркутск.

— Родители еще несколько лет не разводились, — делится Алена. — А когда развелись, больше никогда не виделись.

Одно из моих самых ярких воспоминаний. Подмосковье. Снятая на лето дача в Загорянке. Элегантные родители (они были очень красивой парой) одеты в длинные — по моде — плащи с огромными плечами. Мама — на очень высоких каблуках. («Где же ты шагаешь, Валентина, на своих высоких каблуках?» — спрашивал позднее в своих стихах поэт Михаил Львовский). Я у калитки, родители уходят вдаль к электричке. Помню это щемящее чувство, что я их больше никогда не увижу вместе. Так оно потом и получилось. Алена продолжает:

— Как-то раз, через много лет после папиной смерти, мы с мамой перебирали старые фотографии, и я не удержалась: «Почему ты не простила папе Ангелину? У тебя же в Иркутске тоже были романы!» Ее серые глаза округлились: «А это значения не имеет!»

Первый Мюллер советского кинематографа

Самое удивительное, что после и Архангельская, и Галич нашли для себя людей, идеально подходивших им в житейском плане. Для Валентины Дмитриевны опорой стал Юрий Аверин — понимал, говорили, жену с полуслова. Добродушный, терпеливый, он стойко выносил длинные монологи-поучения, которые она так любила. Тоже актер, они вместе играли в Иркутске. Потом уехали в Брянск, в драматический театр. Там, по сведениям Юрия Майорникова, который много лет занимается историей Иркутского драматического, Аверина заметил Игорь Ильинский.

Восхищенный его фактурой, игрой, талантом, наконец, мэтр позвал актера в Москву, в Малый театр. Начинались 50-е. Вообще, личностью Аверин был весьма неординарной. Народный артист РСФСР. В 1939 году окончил Воронежское театральное училище. По словам приемной дочери — Алены, он прибавил себе в документах 10 лет, чтобы попасть на фронт. Воевал, прошел Великую Отечественную, после войны вернулся на сцену. Валентина Архангельская, как и муж, служила в Малом театре. Жила пара в одной квартире с семьей молодого актера Евгения Матвеева.

— Мой отчим Юрий Аверин и Евгений Матвеев, приглашенные в Малый театр из провинции, дебютировали в Москве почти в одно и то же время, — вспоминает Алена Галич. — Актеры жили тогда довольно скудно, в новых домах на улице Левитана Аверину и Матвееву дали двухкомнатную квартиру на две семьи. Евгений Семенович поселился там с мамой, женой Лидией Алексеевной и дочкой Светочкой, с которой мы дружили. Я жила у отца, но часто приходила в этот дом.

Аверин и Матвеев были оба спортивными болельщиками. По выходным они любили ездить на стадион и смотрели там все подряд: волейбол, футбол, баскетбол. Нас со Светкой они брали с собой. Помню, нам там было жутко скучно. Мама Евгения Семеновича, Надежда Федоровна, была замечательной хозяйкой. Хорошо помню, как она делала украинский борщ и к нему пампушки — белые булочки, которые надо было обмакивать в чесночный соус. Кухня была маленькая, и вся она наполнялась чудесными запахами.

В одной квартире с Матвеевыми мама и отчим прожили несколько лет. Все праздники отмечали вместе — у нас остались очень смешные фотографии. Я вспоминаю то время с большим удовольствием. Это была эпоха очень порядочных и честных людей, которые всю свою жизнь прожили достойно. Юрия Аверина снимали в кино. Самая известная его роль — в фильме Сергея Бондарчука «Судьба человека» по Шолохову: Юрий Иванович сыграл Мюллера, первого в нашем кинематографе. А еще его звали в Голливуд, на роль Пьера Безухова… Умер Аверин в 1990 году. Жена, Валентина Архангельская, пережила его на 9 лет.

* * *

Когда в 1977 году пришло известие о гибели Александра Галича в Париже, Валентина Дмитриевна горько разрыдалась у телефонной трубки, удивив даже родных. «Ни за что не стану читать Сашкины стихи», — до этого громко фыркала женщина перед знакомыми. А сама берегла как зеницу ока его письма, не дала растащить архив — хранила долгие годы. Среди многих пожелтевших страничек — записка, однажды оставленная Галичем на кухонном столе: «Родненький мой! Я ушел по делам. Буду скоро. Твой Саша». Ниже приписка: «Ты меня очень любишь? Да? Я очень».

Коротко

Валентина Дмитриевна Архангельская (20 августа 1919—28 декабря 1999)

Актриса театра и кино. Родилась в Краснодаре. В 1941 году окончила Вахтанговское театральное училище. Играла в Иркутском, Брянском драматических театрах, Государственном академическом Малом театре, Московском драматическом театре имени А.С.Пушкина.

Была замужем дважды — за драматургом, сценаристом и поэтом Александром Галичем и за актером Юрием Авериным. Дочь от первого брака Александра Архангельская (Галич), внук — Павел Галич, актер Московского театра имени М.Н.Ермоловой.

Подготовила Елена Русских. Использованы материалы электронных СМИ. Фото из Интернета

baikal-info.ru

неудачная пластическая операция, Фото до и после, причины

В 2008 году актриса Алёна Александровна Галич решилась на операцию по подтяжке лица. Операция прошла крайне неудачно, был перерезан лицевой нерв. Эта ошибка врача лишила ее привычного уклада жизни, работы, друзей.

Содержание статьи:

Ошибка врача или случайность?

Алена Александровна Галич-Архангельская  родилась в 1943 г, она – дочь опального советского поэта Александра Галича. В прошлом известная и успешная  актриса. На ее счету множество работ в театрах Орджоникидзе, Фрунзе, Куйбышева, на радио, в Московском доме актера. Является заслуженной артисткой России.

История, произошедшая с ней очень показательна.

В 2008 году в преддверии юбилея отца и новой роли в кино актриса решилась на пластическую  операцию по подтяжке лица. Ее выбор пал на клинику «Ла страда».

Врач, который должен был делать операцию – пластический хирург Шаробаро Валентин Ильич, на счету у которого множество подобных операций. В клинике ей была проведена SMAS-подтяжка лица.

К сожалению, во время операции  перерезали лицевой нерв и одна половина лица оказалась парализованной. Она поняла это после того, как очнулась от наркоза. Врач, оперировавший актрису, сообщил, что во время операции произошел инсульт, и его вины в том нет. Через сутки после операции актрису выписали.

Алена Александровна вынуждена была отказаться от роли, работы в университете, не смогла выступать на юбилее отца, так как не могла внятно разговаривать, половина ее лица оказалась парализованной.

В течение двух лет она пыталась найти правду, подавая в суд иск за иском. И если вначале устно клиника признавала свою ошибку, то потом вину стала отрицать и стоимость повторных реабилитационных операций оплачивать не собиралась. Даже деньги  за неудачно проведенную операцию клиника не вернула.

Алена Александровна была на грани суицида. От нее отвернулись коллеги, друзья. Изуродованное лицо и невозможность внятно разговаривать сильно подкосило прославленную актрису.

Лечение Алены Галич

В момент прохождения реабилитационного периода в Первой градской больницы о ней узнала пластический хирург Шуграя Цицино Михайловна. Ради этой пациентки  она прилетела с конференции из Америки. Диагноз микроинсульт она опровергла.

Обладая высоким уровнем знаний в области челюстно-лицевой хирургии и микрохирургии, защитившая докторскую диссертацию «хирургия лицевого нерва», она предоставила доказательства повреждения лицевого нерва и взялась за повторную операцию по восстановлению.

При этом она пригласила на операцию Шаробаро Валентина Ильича, который, не считая себя виновным, на операцию не пошел. Руководство клиники также вины не признало.

Цицино Михайловна провела восстановление нерва совершенно  бесплатно.

Также для восстановления речи был проведен целый комплекс мероприятий: лечебная физкультура, массаж, тренировки для восстановления речи, лекарственные препараты, физиотерапия.

Была восстановлена форма лица и уха.  Все этапы были фото- и видео — задокументированы.

Кто ответит за Алену Галич?

В течение двух лет пыталась она найти правду в суде.

К сожалению, все суды Алена Александровна проиграла, специально созданная  комиссия приняла сторону клиники, не усмотрев их вины. А представители клиники цинично самоустранились.

Главным резонансом в этом деле проходит даже не врачебная ошибка. А нежелание признавать и исправлять ее.

В выборе клиники актриса опиралась на рекомендации знакомых и рекламу медклиники. К сожалению, реклама сильно подвела. С актрисой был снят «Прямой эфир», где все были уверены, что актриса сможет получить компенсацию морального вреда. Но денег до сих пор нет, до конца актриса не реабилитировалась.

Это случай показателен тем, что в России от действия пластических хирургов никто не застрахован, даже известные и обеспеченные личности и никакой гарантии, что пациент не останется один на один со своей бедой, нет.

В зарубежных странах система несколько другая, там у пациента есть страховка перед пластической операцией.

На россиян она не распространяется, и, если делать операцию в этих странах, то никакой поддержки не будет.

 

 

iplastica.ru

«Да сидел я, сидел! Был такой большой лагерь, назывался Москва…» / Бульвар

Больше, чем поэт

19 октября знаменитому поэту, сценаристу и барду исполнилось бы 95 лет. Дочь Александра Аркадьевича продолжает рассказывать о судьбе отца, его жизни в эмиграции и тайне смерти

Владимир Буковский называл Александра Галича Гомером, песни которого прокладывали путь в лабиринте души каждого советского человека, а неизвестный автор в стихах на смерть Владимира Высоцкого ставил его в один ряд с чилийским поэтом Виктором Харой. Однако поначалу слава пришла к Галичу-драматургу, спектакли по его пьесам — «Походный марш», «Вас вызывает Таймыр», «Город на заре» — шли с анш­лагами, а фильмы, снятые по его сценариям, — «Верные друзья», «Трижды воскресший», «На семи ветрах», «Дайте жалобную книгу», «Бегущая по волнам», — собирали полные залы.

Первые песни Галича-барда появились в 60-х годах, благодаря магнитофонным записям они тут же становились популярными. На смену шутливой «Леночке» очень скоро пришли «Старательский вальсок» («Промолчи — попадешь в палачи»), «Красный треугольник», «Баллада о Корчаке», «Ночной дозор», «Об­лака плывут в Абакан». На концертах Галича не было свободного места, люди сидели на лестницах и стояли в проходах, а после исполнения «Памяти Пастернака» зал неизменно вставал. На празднике песни в новосибирском Академгородке Александр Аркадьевич получил приз — серебряную копию пера Александра Пушкина — и почетную грамоту, в которой было написано: «Восхищаемся не только вашим талантом, но и вашим мужеством…».

После песни «Петербургский романс», которую Галич написал, узнав о вводе советских войск в Чехословакию, ему сделали первое предупреждение, да и родные просили быть благоразумнее, но Александр Аркадьевич не прислушался. Он продолжал писать и исполнять «антисоветские песни», и ему этого не простили. Власть полностью перекрыла Галичу кислород — его исключили из всех творческих союзов, запретили давать публичные концерты, сняли с репертуара спектакли, новые кинопроекты закрыли, а уже снятые фильмы перестали показывать, лишили авторских отчислений из ВААП. Всеми возможными способами его вынуждали покинуть страну.

Из Советского Союза Александр Аркадьевич в июне 1972 года уехал с нехитрым скарбом — пишущей машинкой, гитарой и двумя чемоданами, да и то второй принадлежал его жене. На таможне у Галича хотели отобрать золотой крест — видимо, сочли художественной ценностью, которую нельзя вывозить из страны. Но он не отдал, пригрозив: «Тогда и я останусь!», и от него отстали.

Эмиграция далась Галичу тяжело. Поэт мог пережить отсутствие свободы, но жизнь без языка и публики была выше его сил. Да, он работал на радио «Свобода», вел радиодневник, пел свои песни и рассказывал гастрольные истории, прямого общения с теми, кто раньше приходил на концерты, это ему заменить не могло. Преданный своими многочисленными друзьями-товарищами, коллегами и учениками («Знать бы загодя, кого сторониться, а кому была улыбка — причастьем!»), он все равно тосковал по стране, в которой родился и жил. Василий Аксенов вспоминал, как встретил Александра Аркадьевича в Америке: «Галич в шикарном пальто и кепке сел в кресло и сказал: «Самое страшное изобретение Ленина — высылка из России. Хуже ничего нет. Лучше бы меня в лагерь отправили!». Несчастнее человека я не видел».

Алена Галич-Архангельская: «Мне с папой всегда было очень легко, он никогда на меня не сердился»

Александр Галич умер от удара током в своей парижской квартире. В официальных документах написано, что это был несчастный случай: Александр Аркадьевич подключал музыкальную аппаратуру, что-то перепутал и вставил вилку не в то гнездо. В том, что удар током стал причиной смерти Галича, не сомневались даже его друзья — Владимир Максимов, Василий Бетаки и Михаил Шемякин. Но дочь поэта Алена Александровна твердо уверена: ее отца убили.

По одной из версий, в его смерти пови­нен длиннорукий КГБ, отомстивший Александру Аркадьевичу за антисоветскую деятельность, по другой — это сделали агенты ЦРУ, боявшиеся, что снедаемый нос­тальгией Галич вернется в Советский Союз, подорвав тем самым имидж радио «Сво­бода». Как бы там ни было, но 15 декабря 1977 года Александра Галича не стало.

В Советском Союзе упоминать о нем было запрещено, равно как печатать и исполнять его произведения и показывать фильмы, снятые по его сценариям. Прошло более 40 лет, многое в нашей жизни изменилось, но испытание забвением для Галича продолжается. По словам его дочери Алены, уже больше 12 лет не устраивают памятные вечера, не печатаются книги, не выпускаются диски. Лишь недавно при содействии Михаила Прохорова была издана книга стихов Александра Аркадьевича, а в культурно-просветительском центре «Дубрава» имени Александра Меня прошел фестиваль памяти Галича «Когда я вернусь». Об Александре Аркадьевиче рас­сказывает его дочь актриса Алена Галич-Архангельская.

«ПАПА ПОЯВИЛСЯ НА СВЕТ 19 ОКТЯБРЯ, В ДЕНЬ ОТКРЫТИЯ ЦАРСКОСЕЛЬСКОГО — ПУШКИНСКОГО — ЛИЦЕЯ: В СЕМЬЕ СЧИТАЛИ, ЧТО ЭТО ЗНАК»

— Давайте я расскажу вам все по порядку, — предлагает Алена Александровна. — Папа родился 19 октября 1918 года в Екатеринославе. Портрет его деда, который был известным врачом и почетным гражданином города (он лечил всех, от мала до велика), хранится в музее Екатеринослава. Папины родители поженились рано, но поскольку брак был не совсем равным (со стороны дедушки — интеллигенция, со стороны бабушки — еврейско-польская родня, занимавшаяся торговлей), они какое-то время жили в Севастополе, а потом в Одессе.

Александр Галич (Гинзбург) с младшим братом Валерием, 1928 год. Валерий Гинзбург окончил операторский факультет ВГИКа, работал на Киностудии имени Горького

Очень скоро бабушка с дедушкой оказались в Москве, где жили в знаменитом доме по адресу: Кривоколенный переулок, дом 4 (когда-то он принадлежал поэту и философу Дмитрию Веневитинову — именно там в 1826 году впервые читал «Бориса Годунова» Александр Сергеевич Пушкин). Брат моего деда — известный историк литературы пушкинист Лев Самойлович Гинзбург — преподавал в МГУ. Поскольку папа появился на свет 19 октября, в день открытия Царскосельского — Пушкинского — лицея, в семье считали, что это знак.

Когда папа окончил девятый класс сред­ней школы, его детские стихи уже печатались в «Пионерской правде». Он поступил на семинар к Эдуарду Багрицкому, а после его смерти — в Литературный институт. Вдову Багрицкого Лидию Густавовну Суок сослали в лагеря, остался только их сын Сева, которого тоже сначала выгнали из Москвы, но потом вернули. Он был большим другом моего отца, но, к сожалению, погиб во время войны. В это же время на Тверской, в здании Театра имени Станиславского (когда-то там размещался кинотеатр «Арс»), Константин Сергеевич Станиславский набирал театральную студию. Так папа стал последним учеником Константина Сергеевича, который к тому времени уже порвал с МХАТом. «Не хочу иметь ничего общего со старым театром», — говорил он.

— Как долго Александру Аркадьевичу удавалось совмещать учебу сразу в двух учебных заведениях?

— Спустя какое-то время к отцу подошел один из преподавателей Литературного института со словами: «Саша, ты сам на себя не похож! Выбирай, либо писательство, либо театр. Но если ты пишешь, то будешь делать это всегда, а вот знаменитых мхатовских стариков больше не увидишь». А в студии Станиславского дейст­вительно было много старых актеров, которые очень любили Константина Сергеевича и пришли к нему преподавать. К сожалению, в 1938 году великий режиссер умер, и хоронили его не мхатовцы, которые в то время были на гастролях, а его последние студийцы, среди которых были Михаил Кузнецов, ставший впоследствии знаменитым по таким фильмам, как «Машенька» и «Марья-искусница», Лиля Гриценко, Петр Глебов, сыгравший Григория Мелихова в «Тихом Доне», и Александр Галич.

Первая жена Александра Аркадьевича, мать Алены, Валентина Архангельская. «Родители даже на развод не пришли — каждый прислал своего адвоката. Папа ведь вообще не собирался разводиться, их расставание было маминой инициативой»

Без Станиславского отцу стало скучно, и он перешел в другую студию — Алексея Николаевича Арбузова и Валентина Николаевича Плучека. Зимой 1941 года, еще до начала войны, студийцы сыграли спектакль «Город на заре», по пьесе, которую писали сами — каждый придумал для себя роль, а Арбузов редактировал их тексты и соединял их воедино. Кстати, персонаж отца — троцкист Аграновский — был отрицательным. Когда я как-то спросила у него, почему он не придумал себе положительного героя, он ответил: «Душечка, запомни: отрицательную роль всегда интереснее играть».

На фронт отца не взяли, у него обнаружили врожденный порок сердца. Вскоре он оказался в Грозном, работал завлитом в одном из местных театров. Однажды среди ночи к нему ворвался его друг, чеченский поэт: «Саша, надо уходить в горы, немцы наступают!», но Галич отказался — на следующий день у него было назначено свидание с Лилей — первой красавицей Грозного, женой первого секретаря местного обкома партии.

Немцы город так и не взяли, но многих местных жителей, в том числе и Лилю, которая по национальности была русской, депортировали, а ее муж, узнав о депортации, покончил с собой. Не знаю, что было бы с отцом, если бы в это время его не нашел Плучек и не забрал к себе под Ташкент, в город Чирчик, в котором был основан Первый московский молодежно-фронтовой театр.

Там Галич встретил мою маму, Валентину Дмитриевну Архангельскую, которая накануне войны окончила Щукинское театральное училище. До эвакуации она вместе с Людмилой Целиковской и Любовью Пушкаревой по очереди дежурила на крыше Театра имени Вахтангова — тушили зажигательные бомбы, которые немцы сбрасывали на Москву. Мама всегда опаздывала и в лучшем случае врывалась туда, где ее ждали, вовремя — минута в минуту, и однажды это спасло ей жизнь. В тот день на станции «Арбатская» она торопилась на очередное дежурство, но ее не выпустил из метро милиционер, сказал, что бомбежка уже началась.

Когда мама прибежала в Театр имени Вахтангова, оказалось, что в него попала бомба и погиб исполнитель роли Звездича в «Маскараде», серб по национальности, Василий Куза, дежуривший в тот вечер на крыше. В память о нем в театре висит мемориальная доска. Мои родители поженились, в результате чего в последний год войны на свет появилась я.

«МАРИЯ РОЗАНОВА ОБЪЯВИЛА: «АЛЕНА — ЕДИНСТВЕННАЯ ЗАКОННАЯ ДОЧЬ АЛЕКСАНДРА АРКАДЬЕВИЧА ОТ ЖЕНЩИНЫ, КОТОРАЯ ЕДИНСТВЕННАЯ ИЗ ВСЕХ САМА САШКУ БРОСИЛА»

Со второй супругой Ангелиной Шекрот, конец 40-х

— Алена Александровна, в интервью вы всегда называете себя папиной дочкой.

— Неудивительно, ведь я жила у папы до седьмого класса, пока он не построил кооперативную квартиру. К тому времени они с мамой, актрисой Валентиной Дмитриевной Архангельской, успели развестись, и меня несколько раз отправляли к ней в Иркутск. Вскоре мама переехала в Брянск и вышла замуж за артиста Юрия Ивановича Аверина, а отец женился на Ангелине Николаевне Шекрот. Мама с отчимом поначалу жили в коммунальной квартире вместе с Матвеевыми, потом им дали отдельное жилье, и она забрала меня к себе. Вот только ужиться нам с ней оказалось не так уж и просто, я была человеком достаточно свободным, и она часто говорила, что я испорчена отцовским воспитанием.

— У Александра Аркадьевича были какие-то особые педагогические приемы и принципы?

— Благодаря отцу я очень рано начала читать. Мы с ним жили в длинной, узкой, полутемной комнате — половину окна в ней занимала стена соседнего дома. С одной стороны стояла моя кровать, с другой — папина, еще был письменный стол с лампой под зеленым абажуром и шкаф, а все остальное пространство занимали книги — богатейшую библиотеку собирали еще мой дед и прадед.

Стоило мне заболеть, как я оставалась с ними один на один. Почему-то детские книги я прочла значительно позже, тогда же папа давал мне Гоголя, Диккенса и огромные тома «Истории искусств». Гоголем меня напугали так (особенно сильное впечатление на меня произвела «Майская ночь, или Утопленница»), что как только все уходили на работу, я прятала книжку подальше, но все равно вздрагивала от каждого шороха. Взамен Николая Васильевича я брала книги Лидии Чарской, которые, на мой взгляд, вполне подходили для школьницы, но когда папа возвращался, у меня на одеяле, как и положено, лежал том Диккенса — так я хитрила.

Вообще, о том времени у меня сохранились самые светлые воспоминания. Мы жили на Малой Бронной и часто гуляли в этом районе. И до сих пор, когда мне тяжело на душе, я иду на Патриаршие пруды, сажусь на ту скамейку, на которой мы когда-то сидели с папой, хотя ее, конечно, давно поменяли на новую, и мне становится легче.

С академиком Петром Капицей Александра Галича связывали теплые дружеские отношения. Петр Леонидович был среди тех немногочисленных товарищей Галича, которые продолжали с ним тесно общаться, когда поэта начали травить и исключили из Союза писателей Фото «РИА Новости

— После развода ваши родители общались?

— Они друг с другом не разговаривали и даже на развод не пришли — каждый прислал своего адвоката. Папа ведь вообще не собирался разводиться, их расставание было маминой инициативой. Как-то на «Сахаровских чтениях» в Нижнем Новгороде все присутствующие, глядя на меня, перешептывались: «От кого у Галича эта дочь?». И известная литератор и публицист Мария Васильевна Розанова, жена писателя Андрея Синявского, не выдержала и громко на всю аудиторию объявила: «Алена — единственная законная дочь Александра Аркадьевича от женщины, которая единственная из всех сама бросила Сашку!». Больше вопросов ни у кого не возникало.

Мне с папой всегда было очень легко — он никогда на меня не сердился. В детстве я, как многие дети, очень плохо ела. В то время еще существовала традиция семейных обедов, когда в воскресенье накрывали большой стол, доставалась парадная супница и все члены семьи — бабушка, дедушка, младший брат отца, известный оператор Валерий Гинзбург (он снял такие фильмы, как «Когда деревья были большими», «Живет такой парень», «Ваш сын и брат», «Когда я стану великаном»), и мы с папой — садились обедать.

У меня был специальный детский стул, поэтому я с самого раннего возраста составляла компанию взрослым. И вот я, как обычно, суп не доела, второе не захотела и начала реветь, на что папа сказал: «Выходи из-за стола, третьего ты не получишь!». Я ушла в нашу с ним комнату, приткнулась в угол между шкафом и столом и, обиженная на весь белый свет, приготовилась плакать. И вдруг почувствовала, что меня кто-то трогает, поднимаю глаза — передо мной рука, в ней — блюдечко с клубникой (летом дело было): папа!

— У Александра Аркадьевича хватало времени на то, чтобы нянчиться с маленьким ребенком?

Владимир Максимов, Александр Галич и Вадим Делоне у редакции русского журнала «Континент», Париж, 1977 год. «Отец не хотел и не собирался уезжать»

— У меня была нянька Агаша, которую я обожала. Однажды мы с ней пришли с прогулки, и на вопрос отца: «Где вы были?» — я простодушно ответила: «Ой, мы ходили в такой красивый дом — мне там голову в воду макали, а дядя пел». — «Тебя что, крестили?!» — понял папа. В доме сразу стало очень тихо. И тут, руки в боки, вперед выступила Агаша: «А вы что, хотите, чтобы я с нехристем сидела?!».

Мои родители, как и все тогда, были комсомольцами, а потому некрещеными. Впоследствии мама мне рассказывала, как однажды спросила отца: «Саша, если бы было можно, какую веру ты бы принял?». И он, будучи по крови евреем, ответил: «Знаешь, иудейство всем хорошо, но душа у меня тянется к православию». Уже во взрослом возрасте папу крестил Александр Мень, а после его смерти православие приняла и мама.

«ПОСЛЕ ТОГО КАК Я СКАЗАЛА: «ПОЭТОМ НЕКРАСОВ БЫЛ ПРЕКРАСНЫМ, А ЧЕЛОВЕКОМ — СЛОЖНЫМ, ПРОТИВОРЕЧИВЫМ И СДЕЛАЛ ДРУГИМ МНОГО ЗЛА», В КЛАССЕ ПОВИСЛА ПАУЗА…»

— Когда я была в третьем классе, умер Сталин. С утра ко мне прибежали из школы (мы тогда учились во вторую смену), сунули газету и сказали, что на линейке я должна буду прочитать напечатанные там стихи на его смерть. Выучила я их быстро, но что делать дальше, не знала: обычно я выступала в белом фартуке, но ведь тут траур, значит, надо надеть черный? С другой стороны, как можно надевать черный, если речь идет о Сталине? Жуткая проблема! И посоветоваться не с кем было — дома только няня Агаша, которая приняла очень мудрое решение: «А ты вообще не надевай фартук».

Когда вечером пришел отец и я рассказала ему эту историю, он сначала долго хохотал, а потом сказал: «Запомни, это твой первый в жизни компромисс». — «Что такое компромисс?» — поинтересовалась я. «Со временем поймешь», — ответил он. Потом, когда я слушала его «Балладу о том, как едва не сошел с ума директор антикварного магазина № 22 Копылов Н. А.», где есть слова: «То ли гений он, а то ли нет еще», папа спросил: «Тебе это твой фартук не напоминает?».

— В школу вашего отца не вызывали?

— Пожалуй, такое случилось только однажды. Школа у меня была хорошая, в ней училось много детей дипломатов, актеров и режиссеров — например, Сева Абдулов, которого недавно не стало, и большая любовь Ивана Александровича Пырьева Люся Марченко. Жили мы очень дружно, мальчишки писали за меня математику, а я за них — сочинения.

В 10 классе, весной, когда начали повторять пройденный материал, мы на уроке литературы говорили о творчестве Некрасова. Мои одноклассники, которые ничего о нем не знали, попросили меня затянуть урок, чтобы их не успели вызвать к доске. И надо же было такому случиться, что накануне мама принесла из библиотеки музея Малого театра книгу «Нравы Герценов-Огаревых», которую я, конечно же, за ночь прочитала. И все, что узнала, изложила на уроке, сказав: «Поэтом Николай Алексеевич был прекрасным, но нельзя путать творчество писателя с его личностью. Человеком Некрасов был сложным, противоречивым и сделал другим много зла». Повисла пауза…

— Представляю: сказать такое в советской школе!

— У учительницы глаза поползли на лоб: «Алена, что ты говоришь?!». — «Ну, как же, — продолжаю я, — он обобрал Герценов, Огаревых и Панаевых, он был карточным шулером, но я же не переношу его человеческие пороки на его творчество». Учительница пошла пятнами и побежала в учительскую — урок мы сорвали удачно, но я получила запись в дневнике: «Явиться родителям!». Мама, которая в школу никогда не ходила, презрительно посмотрела на меня и сказала: «Сашкино воспитание, пусть он и идет». Пришлось мне звонить папе.

Он пришел с букетом цветов. После того как отец исчез в дверях учительской, я уже готовилась услышать крики, но было подозрительно тихо. Прозвенел звонок, но ни в один класс преподаватель не пришел — все мы напрасно выглядывали их в коридоре. Зато из учительской раздавались звуки пианино (свои первые песни папа исполнял под такой аккомпанемент, прекрасно владел этим инструментом, что позволило ему впоследствии быстро научиться играть на гитаре), смех и разговоры.

Потом мы увидели, что техничка Дуня, которая давала звонок, побежала в магазин и вернулась оттуда с бутылками, а нам разрешили уйти домой. Как потом оказалось, посиделки продолжались до пяти вечера (а пришел он после второго урока), и Дуню гоняли в магазин еще два раза. Так закончилась моя эпопея с Некрасовым — папа все уладил. Он был человеком невероятного обаяния. У него была такая улыбка, такие глаза и он так умел обращаться с женщинами, что никто не мог перед ним устоять — все таяли, едва посмотрев на него, вот и наши учителя были очарованы.

А вот мама, которая состояла в партии и воспитывала меня в ином, отличном от папиного, духе, тогда устроила мне грандиозный скандал. Она вообще очень любила ругаться, тихий и спокойный отчим, которому тоже доставалось, бывало, долго терпел, а потом стучал кулаком по столу и говорил: «Хватит, заведующая советской властью!». Мама молча выходила в коридор, при этом ее спина выражала невообразимое горе, доходила до прихожей, воз­вращалась — и все начиналось сначала. После этого скандала я собрала вещи, пришла к отцу и сказала: «Я туда больше не пойду!». — «Ну и живи спокойно здесь», — ответил он.

— Поступать в институт родители вам не помогали?

— После школы я сама поступила в ГИТИС в мастерскую Бориса Владимировича Бибикова и Ольги Ивановны Пыжовой. Но поскольку в моей семье считали, что это несерьезное образование, я схитрила: сказала, что потеряла аттестат и стала еще и студенткой искусствоведческого факультета. Один мой институт находился на Моховой, другой — в Собиновском переулке, при желании за 10 минут можно было добежать, поэтому целый год я, как слуга двух господ, умудрялась учиться сразу в двух вузах. Со второго курса в ГИТИСе начались отрывки, я стала задерживаться. Зимнюю сессию на искусствоведческом сдала, а потом взяла академический отпуск и доучивалась там уже после окончания театрального института, работая в театре.

На втором курсе ГИТИСа я нашла у отца фотографию, на которой он сидел рядом со Станиславским и мужчиной с густыми черными волосами, который смутно мне кого-то напоминал. Когда я спросила у отца, кто на ней изображен, он сказал: «Отнеси фотографию в институт, покажи Ольге Ивановне». Пыжова, увидев ее, неожиданно закричала: «Боже мой, да это же мы с Борькой!». Загадочный брюнет оказался Бибиковым, которого я застала уже полностью седым, поэтому не узнала.

«Откуда у тебя эта фотография?» — поин­тересовалась Ольга Ивановна и, узнав, что от папы, удивилась: «Так это же Сашка Га­лич! Ты что, его дочка — так чего же ты ни­чего не сказала?». Я поступала под маминой фамилией — Архангельская. Отец ведь тоже когда-то сменил фамилию с Гинз­бурга на Галича, свои первые пьесы он написал во второй половине 40-х годов, и ставить под ними откровенно еврейскую фамилию в разгар дела о врачах-вредителях было небезопасно.

— Как Александр Аркадьевич из сценариста превратился в поэта и барда?

— Писать песни отец начал рано, сначала они были шутливыми, потом становились все более и более серьезными. Друг отца, известный журналист Аграновский, который называл папины произведения «стихами, которые временно прикинулись песнями», как-то сказал: «Саша, под пианино они никак не идут, нужна гитара». Они куда-то поехали, купили гитару у цыган, и Аграновский научил его играть на ней. Впоследствии отец подарил ему книгу с дарственной надписью: «Учителю от ученика».

После того как папа освоил гитару, в квартире около метро «Аэропорт» стало собираться очень много народу, стулья для гостей приходилось собирать по всем соседям. Часто приходили бывшие лагерники, приводил их Варлам Тихонович Шаламов, с которым папа дружил. В этого высокого человека с аскетичным лицом я влюбилась с первого взгляда, именно у отца я тогда прочитала все его напечатанные на машинке «Колымские рассказы» — «Эрика» брала всего четыре копии, поэтому мне доставался так называемый «слепой» экземпляр.

Шаламова я всегда почитала гораздо больше, чем Солженицына, очень много позаимствовавшего у Варлама Тихоновича, которого не печатали, когда-нибудь я еще об этом подробно расскажу. А тогда я скромно сидела в уголке и, слушая отца, наблюдала за этими людьми. Они приезжали из лагерей практически без зубов или со ртом, полным железа, но какие потрясающие у них были глаза!

Особенно мне запомнился приятный скромный человек с хорошим чистым лицом, который никак не мог поверить, что Галича не репрессировали. После каждой песни он спрашивал: «Александр Аркадьевич, а в каком лагере вы сидели?». Папе было очень неловко, и он каждый раз отвечал: «Я не сидел!». Но человек все не отставал. В конце концов отец не выдержал: «Да сидел я, сидел!». Вы бы видели, как обрадовался этот человек: «Где?!». — «Был такой большой лагерь, назывался Моск­ва…».

«КОГДА ОТЦА ИСКЛЮЧАЛИ ИЗ СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ, БОЛЬШЕ ВСЕХ ВЫСТУПАЛ ПАРТОРГ АРКАДИЙ ВАСИЛЬЕВ, ОТЕЦ ПИСАТЕЛЬНИЦЫ ДАРЬИ ДОНЦОВОЙ»

— Довольно долго отношения Александра Галича и властей напоминали мирное сосуществование двух различных политических систем — они его хоть и не любили, но терпели. Что стало катализатором его конфликта с верхами?

— На свадьбе актера Ивана Дыховичного песни Галича услышал отец невесты — член Политбюро Дмитрий Полянский. Он позвонил в Союз писателей и потребовал разобраться с автором и исполнителем этой «антисоветчины». Возможно, все ограничилось бы каким-нибудь строгим выговором, но так уж случилось, что в это же время в издательстве «Посев» без ведома отца вышла книга его стихов. Потребовали, чтобы Галич покаялся в своем творчестве, но он отказался.

В Союз кинематографистов папа вступил еще в 58-м году, сразу же после его создания по приглашению самого Пырьева — у меня сохранилось соответствующее письмо от него. У Галича был билет под номером «4», что не помешало им выкинуть его и оттуда, и из Союза писателей, членом которого Галич стал еще в 55-м году, — в протоколе написали, что он «не соответствует высокому званию советского литератора».

Когда отца исключали из Союза, за него рьяно заступался Арбузов, хотя при голосовании воздержался, он вообще был человеком противоречивым. Но больше всех выступал парторг Аркадий Васильев, отец писательницы Дарьи Донцовой. Сегодня она уверяет, что он защищал всех опальных литераторов, но после его заступничества почему-то всех из Союза выгоняли.

— Представляю, что вам тогда пришлось пережить!

— Это было очень тяжелое для нас с папой время. Виктор Мережко как-то сказал в интервью: «Разве я имею моральное право говорить о Галиче, если в то время, ког­да его повсеместно травили, будучи его учеником, перестал с ним здороваться? Преподавателем он был потрясающим, а об остальном умолчу». У него достало смелости, пусть и позже, но честно об этом написать. Остальные молчали и молчат до сих пор.

— «Вот как просто попасть в богачи, вот как просто попасть в первачи, вот как просто попасть в палачи — промолчи, промолчи, промолчи!».

— Да, в соответствии с его песней «Старательский вальсок». Помню, как мы шли к нашему дому от метро через арку: отец здоровался со всеми, кто встречался нам на пути, но от него все молча отворачивались. Я была молоденькой максималисткой, поэтому начинала сжимать его руку и шипеть: «Не здоровайся первым!». Но он не слушал.

Так повторялось долго, пока однажды, придя домой, я не разрыдалась от обиды и бессилия: «Зачем ты с ними здороваешься?! Ты же видишь, что они не хотят тебе отвечать!». — «Я так приучен, — ответил мне тогда папа, — а они не плохие и не злые, просто боятся. Ты должна это понять и простить их». Но я, наверное, очень плохой человек — прошло много лет, а я так и не смогла никого простить. Точнее, не могу забыть пережитый тогда ужас.

Из-за этих воспоминаний я много лет не бывала в Доме кино. «Почему не ходишь, — удивляются мои знакомые, — тебе ведь полагаются бесплатные билеты на фестивальные просмотры и много разных других льгот?». Не могла, было очень больно видеть людей, которые выбросили отца из Союза кинематографистов. Потому что, если в Союзе писателей хоть кто-то хоть как-то пытался его защищать, то на собрании киношников вопрос об исключении Галича был поставлен после седьмого пункта — назначения повара в ресторан Дома кино — и проголосован единогласно.

У меня часто спрашивают, почему я не люблю Эльдара Рязанова. На мой взгляд, он очень хороший режиссер, но, к сожалению, слабый человек. Я помню, как он звонил нам, когда отец болел: «Саша, приди на собрание — мы тебя исключили, ты должен сдать свой билет». — «Я болен, — отвечал отец, — и не собираюсь никуда идти. Вам нужен билет? Приходите и забирайте!». После четырех таких звонков Галича исключили заочно. Из всего Союза папе впоследствии звонил только Петя Тодоровский, который, кстати, не ходил на то злополучное собрание.

— Были люди, которые, не­смот­ря ни на что, все-таки не предали вашего отца?

— От Галича не отреклись всего не­сколь­ко человек. Прежде всего писатель Владимир Максимов, эмигрировавший в Париж в то же время, что и отец. Поэт и драматург Борис Ласкин, который жил выше этажом и в тапочках спускался в гости к отцу. Варлам Шаламов и, конечно же, академики: Петр Леонидович Капица, Сергей Алексеевич Лебедев, Виталий Лазаревич Гинзбург и Лев Давыдович Ландау, который с отцом дружил.

Когда папу исключили из Союзов, Ландау уже очень плохо себя чувствовал и мало что понимал, он перенес трепанацию черепа, но в свое время Галич был единственным из всех писателей, кого Лев Давыдович пригласил на свое 50-летие, что вызвало у всех не­ве­роятную злобу.

Встречал Ландау после присуждения ему Нобелевской премии тоже только папа, у меня есть фотография, на которой жена академика и отец с букетами цветов стоят у трапа самолета. Другие писатели, криво усмехаясь, говорили: «Галичу просто нравится выступать у академиков». Ну и, конечно, не отрекся от отца и Виктор Платонович Некрасов, с которым они когда-то вместе поступали в студию Станиславского (папу Константин Сергеевич взял, а Некрасова — нет) и остались друзьями на всю жизнь.

— С каким чувством Александр Аркадьевич покидал страну?

— Он не хотел и не собирался уезжать. Все вокруг говорили о том, что Галич уже давно за границей, а он был дома. Потом стали приходить приглашения в Норвегию (они у меня до сих пор лежат) — принять участие в семинарах о Станиславском, но визу отцу не давали. И вот однажды его вызвали в ОВИР, и «человек с мутными глазами», как назвал его папа, сказал: «В вашем распоряжении шесть дней — за это время вы должны продать квартиру и уехать по израильской визе». В ответ на его удивление: «Но я не собираюсь в Израиль!» — ответили «советом»: «Сначала выедете туда, а дальше можете катиться куда угодно, но в Советском Союзе вас быть не должно!». Единственное, что успели сделать за это время, — вернуть деньги за кооперативную квартиру, которые папа разделил между бабушкой, своей второй женой Ангелиной Николаевной и мной. Больше у отца ничего не было — после третьего инфаркта он, лишенный всех авторских отчислений и гонораров, жил на пенсию по инвалиднос­ти, которая составляла чуть больше 50 руб­лей.

— Вы ведь тогда тоже пострадали?

— После института я работала в Театре имени Моссовета, но после того, как папу отовсюду исключили, со мной разорвали договор. В Москве мне места не нашлось, поэтому пришлось переехать в Ярославль. Там я очень хорошо работала, даже получила премию имени Ленинского комсомола за роль в спектакле «Дело, которому ты служишь», но потом меня выжили и оттуда. Прямо, конечно, не выгнали, но вызвали к директору театра и сказали, что мне нужно прописаться по месту работы: я жила в служебной квартире. «Но ведь я прописана в Москве», — удивилась я. «Вот и смените прописку, — сказали мне, — мы хотим быть уверены, что вы будете у нас работать всег­да».

Я попросила время на размышление до гастролей — решила по приезде домой посоветоваться с мамой. «Алена, я тебя умоляю, — сказала она мне, — все, что угодно, только не московская прописка, ты потом ее никогда больше не получишь». Тогда я пошла в ВТО, и мне предложили на выбор сразу несколько театров. Так я оказалась во Фрунзе, где работал замечательный ленинградский режиссер, — он за что-то проштрафился, и его сослали на периферию.

 — Вы не могли уехать к отцу?

— Что вы! Все наши телефонные разговоры прослушивались, а корреспонденция (папа обычно писал по два письма на Малую Бронную: одно — для бабушки, второе — для меня) прочитывалась.

— Почему вы уверены, что вашего отца убили?

— Ладони у папы сильно об­­горели, а напряжение было невысоким — всего 110 вольт, оно просто не могло привес­ти к таким сильным ожогам. Да и ошибиться папа не мог, он не­плохо разбирался в технике и всю новую аппаратуру у нас дома всегда подключал сам.

В муниципалитете Парижа я просила дать документы, связанные с теми событиями, но мне показали только справ­ку о смерти. Когда я спросила, где протокол вскрытия, ответили: «Скажите спасибо, что мы выдали вашей стране дело Плевицкой». Знаменитая русская певица Надежда Плевицкая умерла в Париже в 1941 году, долгое время считалось, что ее убили фашисты, но сейчас в эту версию уже никто не верит. В конце концов, дали надежду: «Ждите, может быть, когда-нибудь с этих документов будет снят гриф секретности…». Вот живу и не знаю, дождусь или нет.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter

bulvar.com.ua

Исполнилось 35 лет со дня смерти Александра Галича. 12 лет стихи поэта не переиздаются в России. Видимо, Галич для любой власти остается диссидентом. О нем вспоминает дочь – актриса Алена Архангельская (Галич)

Исполнилось 35 лет со дня смерти Александра Галича. 12 лет стихи поэта не переиздаются в России. Видимо, Галич для любой власти остается диссидентом. О нем вспоминает дочь – актриса Алена Архангельская (Галич)

…Я никогда не верила в версию, что папа погиб от несчастного случая, потому что не разбирался в технике. Что значит не разбирался? У нас дома всегда была отличная радиоаппаратура, и папа с удовольствием ею занимался. Например, подключал внешнюю антенну к радиоле «Ригонда», по которой он слушал «Би-Би-Си» и «Голос Америки». Он вообще был настоящим мужчиной, который многое по дому делал сам.

Я общалась с людьми, которые были в разной степени осведомлены об обстоятельствах и причинах папиной гибели. События того дня нетрудно было восстановить. Папа пришел, проведя очередную передачу на «Свободе», принял ванну. Потом он включил телевизор… Позже говорили, что у него в руках якобы была телеантенна (так называемые усы), которая оставила сильные ожоги. Когда я спросила, какое в Париже напряжение, мне ответили, что 110 вольт.

Не нужно быть физиком, чтобы знать, что такое напряжение не может сразу убить, а тем более оставить ожоги на руках.
Чтобы прояснить этот вопрос, я обращалась к профессионалам. Разговаривала с профессором-криминалистом Александром Васильевичем Масловым. Он долго меня расспрашивал, так как собирал материалы о гибели отца и говорил, что напишет по этому поводу статью в журнал «Человек и закон». Он считал, что смерти от «несчастного случая» просто быть не могло. Потом он позвонил мне и сказал, что статью публиковать отказались, и такое случилось с ним впервые…

Я не раз рассказывала: во время очередной поездки в Париж с телевизионщиками мы попытались попросить у французов эпикриз, то есть сведения о том, что всё же послужило причиной смерти папы. Ответ был более чем странный. Нам сказали, что дело закрыто на 50 лет и никакого заключения врача о причинах смерти мы не получим.

А что касается версий того, почему произошло убийство (я называю случившееся именно так), то их несколько. Например, во время одного из вечеров в Центральном Доме литераторов в 2003 году мне прислали записку: «Если вы хотите знать о причинах смерти вашего отца, то позвоните мне». И был указан номер телефона. Через день я позвонила, и ко мне пришел человек. Мы с ним разговаривали вот здесь, на кухне. Он рассказал, что в конце семидесятых работал в одной из «заинтересованных организаций» и что, по его информации, в то время в Политбюро было два мнения. Одни считали, что нужно возвратить в СССР Александра Галича и Виктора Некрасова. Предложить им много денег, дать хорошие квартиры, но при условии покаяния. Другие сходились во мнении, что их надо просто «убрать». Ребята с НТВ нашли журналиста, который должен был передать предложение вернуться и Галичу, и Некрасову. Но он, как выяснилось, опоздал…

Как рассказывала папина вторая жена Ангелина, десять дней шло расследование. А потом ее вызвали на Радио Свобода и сказали: «Ангелина Николаевна, если вы хотите продолжить расследование, то ренту за Александра Аркадьевича мы вам платить не будем, а служебную квартиру отберем. Но если вы согласитесь с тем, что это несчастный случай, то мы будем считать это гибелью при исполнении служебных обязанностей. Вы получите двухкомнатную квартиру, хотя и не в таком хорошем районе, и вы ежегодно будете получать ренту…» И Ангелина подписала разрешение на похороны и прекращение расследования. Куда ей было деваться?

Не могу сказать сейчас, узнаем ли мы когда-нибудь правду о том, как и почему погиб мой отец, но то, что в этом деле многое вызывает сомнение и что часть документов скрывается официальными инстанциями, достаточно ясно…

Папина могила на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа ухожена, аренда была оплачена российским государством до конца века, но сейчас уже наступил новый век, и существование не только папиной, но и других могил, в том числе великих русских писателей, поэтов, музыкантов, под угрозой.

Мне кажется, Галич – самый актуальный поэт сегодня. 12 лет его не печатают, а его песни исчезли из эфиров радио и ТВ. Он снова перешел в разряд «неудобных». Но не забытых. На недавнем фестивале его памяти в Сергиевом Посаде зрительный зал (я сама это слышала) скандировал: «Верните нам Галича!»

Детство на фоне Сталина

Многие члены нашей семьи в сталинские годы были репрессированы. Был арестован брат папы Виктор. Мой двоюродный дед Лев Самойлович Гинзбург был известным пушкинистом, но, несмотря на это, его сына-студента арестовали. Деда со стороны мамы, Дмитрия Степановича Архангельского, типографщика высокой печати, репрессировали после смерти Кирова в 1934 году. А моя бабушка Елена Голикова (Архангельская) работала в Наркомате просвещения Краснодарского края. Ее тоже арестовали в 1937 году, но, когда везли из какой-то станицы, она тяжело заболела. Отвезли в больницу в Краснодаре, но спасти не смогли. Тогда арестовали врача, который не сумел ее вылечить…

Маму, как «члена семьи изменников родины», тоже должны были арестовать, но случилось настоящее чудо. В комнате, которую опечатали после смерти бабушки, осталась единственная ценность – швейная машинка подольского завода. И мама решила пойти в НКВД и попросить, чтобы ей вернули эту машинку. Встретил ее там, как она вспоминала, какой-то очень веселый дядька. Он дал ей записку и сказал: «Иди в другой кабинет». А когда она, счастливая, бежала по коридору, ее остановил другой сотрудник, человек с абсолютно серым лицом и белыми глазами. «Ты куда летишь?» – спросил он. Мама назвала номер кабинета и протянула ему записку. Он прочитал, порвал и сказал: «Немедленно на поезд! И как можно дальше!»
Понятно, почему мои родные встретили известие о смерти Сталина без рыданий. Скорее с ожиданием каких-то изменений в лучшую сторону. Я тогда училась во втором классе московской школы №135, а о смерти Сталина услышала по радио. Потом ко мне пришли из школы (учились мы во вторую смену) и сказали, чтобы я прочитала в актовом зале стихи, посвященные Сталину. И тут у меня возникли сомнения: если читать стихи, то нужно надевать белый фартук, но ведь человек умер, значит, надо быть в черном. Я спросила свою няню Агашу, и она, мудрая женщина, посоветовала: «А ты вообще без фартука иди». Вот так я и пошла без фартука, читать стихи «О Сталине нашем, родном и любимом»…

Когда папа узнал от меня об этом, он долго хохотал, а потом сказал: «Запомни, это твой первый в жизни компромисс!» Потом, через несколько месяцев, он показал мне подписанные ему фотографии Мейерхольда, Михоэлса и Таирова, с которыми он дружил. «Запомни этих людей, – сказал он, – это великие режиссеры и великие люди! Когда-нибудь все узнают об этом, но ты должна знать это сейчас». А когда я спросила, куда они делись, он ответил: «Считай, что их всех расстреляли…»

Мое знакомство с литературой тоже было «организовано» папой. Папа считал, что маленького человека надо воспитывать на хорошей литературе. Сначала всё мне давалось нелегко, детский ум (а читать я начала с пяти лет) не всегда всё воспринимал адекватно, но после «Оливера Твиста» дело пошло хорошо.
Я – папина дочка. Когда мне было полтора года, мама уехала из Москвы в Иркутский драматический театр, а папа стал «отцом-одиночкой». С ним я и росла.
После развода родителей я жила с мамой. С папой я несколько лет общалась отдельно, они с мамой после развода не встречались. А в десятом классе собрала учебники, надела плащ и ушла к папе, сказав маме, что не вернусь. Папа впервые за долгие годы позвонил маме и сказал: «Не волнуйся, Валя, она будет у меня». Она ответила: «Ну и замечательно!» – у нее назревали гастроли.

Вы спрашиваете, чему меня научил папа? Прежде всего доброте, бескомпромиссности, что мне в жизни очень мешало, а также бережному отношению к людям. Он был человек очень деликатный.

Папа никогда не повышал на меня голоса. Это тоже перешло ко мне. Я вообще орала в жизни только один раз, когда меня ударил сын.

По-родственному

После того как папу исключили из всех творческих союзов, «компетентные организации» стали играть в моей жизни вполне определенную роль. Я начинала работать у Юрия Александровича Завадского. Проработала год, и тут папу исключили из Союза писателей. Договор со мной немедленно прервали… В тот момент меня просто вызвал директор и сказал: «Вы нам подходите, но существует такое положение…»

Я довольно легко нашла себе работу в театре. «Театральный ребенок» все-таки… Мама – актриса, папа – драматург, отчим – известный актер… Так что пошла я во Всесоюзное театральное общество. Там мне сказали: «Да ради Бога!» Позвонили и предложили на выбор несколько театров. Я выбрала Ярославль. Там я проработала несколько лет, а потом произошло любопытное событие. Меня вызвал директор театра и говорит: «Алена Александровна, мы решили улучшить вам жилищные условия, переселить из общежития в квартиру в центр города, квартира у вас будет замечательная, большая… Но нужно будет вам выписаться из Москвы».

Когда я рассказала об этом маме, она сказала: «Все что угодно, но только не выписываться из Москвы. Это очень легко сделать, а вот обратно вернуться практически невозможно!» Снова отправилась в ВТО. А мне там говорят: «Алена, а у нас тут распоряжение о том, что тебе запрещается работать в РСФСР, за исключением театров союзных и автономных республик». Чье именно распоряжение, мне не сказали…

Система продолжала работать: гайки закручивались всё крепче. Когда я в очередной раз пришла в ВТО, мне сказали, что служить можно только в одном из республиканских русских театров, причем чем дальше от Москвы, тем лучше. Мне тогда предложили следующий вариант: «Тут есть очень хороший режиссер из Питера, он, правда, тоже сделал «что-то не то», и его отправляют в Киргизию». Так я оказалась в городе Фрунзе. Потом я работала в Орджоникидзе, в Казани, где меня в принципе никто не трогал, а из Казани  вернулась в Москву – рожать. Меня, конечно, звали обратно в Казань, но опять же с условием: даем хорошую квартиру, если выписываетесь из Москвы.

С мужем мы разошлись, когда сыну Паше было около двух лет, вот тогда и наступили трудные времена: денег не было, приходилось что-то продавать, на работу в качестве актрисы меня никуда взять не могли. И тогда оказалось, что помощь снова пришла от ВТО. Мне дали квартиру, маленькую, но свою, и устроили на работу в Дом актера. Когда туда пришла Маргарита Александровна Эскина, начались перемены. Парадокс советского общества! Я, дочь диссидента, стала работать заведующей политсектором!

Мы устраивали там замечательные мероприятия. Первыми провели вечера, посвященные Троцкому, Бухарину, Косареву, первыми пригласили Ельцина, первыми в СССР показали фильм «Геноцид».

В ВТО я проработала пять лет, а позже занялась преподавательской работой в Московском государственном институте культуры. Потом вышли первые диски папы, и я стала получать какие-то деньги. На первый гонорар купила сыну компьютер. А в 1998 году из нашего института стали уходить лучшие педагоги, уходили в коммерческие учебные заведения, где платили больше. Ушла и я, правда, не из-за денег и не из-за того, что мне не нравилась работа. Просто программу обучения «кастрировали» настолько, что стыдно было преподавать…

Вера

Меня крестили раньше, чем папу. Любимая моя нянька Агаша отвела меня в церковь и крестила. Случилось это, когда мне было два с половиной года. Я помню, что мы шли, по детским меркам, конечно, далеко-далеко, в Гнездниковский переулок, где была действующая церковь.
После крещения я была в таком восторге, что тут же всем рассказала; про церковь, про то, как голову макали, как цепочку надели (про крестик я почему-то промолчала). И еще, что дядя пел о хлебе. Бабушка спрашивает Агашу: «Ты что, ее крестила, что ли?» А та встала руки в боки и говорит: «А что я, по-вашему, с нехристью сидеть должна?»

Папин путь к Богу был дольше моего: он крестился в 1973 году – за год до того, как навсегда уехал из СССР. Мама у меня, скорее всего, была крещеная, а он, родившись в 1918 году, точно не крестился. Но с мамой во времена их романа они были одной веры – комсомольской. История с папиным крещением была такой. После войны приехала Голда Меир, и очень многие евреи стали отправляться в Израиль. Мама спросила отца: «А может быть, нам тоже как комсомольцам поехать туда?» Он ответил ей: «Я – человек русской культуры (мама-то была чистокровно русская), и, понимаешь ли, в Израиле надо принимать иудейскую веру, а для меня ближе православие». Вот этот разговор мне мама передала дословно. Поэтому для меня не было странным и удивительным, что папа принял веру.

Папа считал, что если ты во что-то веришь, то нужно досконально изучить это, нужно знать Библию и все православные традиции. Душа его к этому тянулась, но до какого-то времени он не считал, что готов принять православную веру. Он еще не знал, что будет изгнан с родины. И крестился здесь, в России. Интересно, что крестил его отец Александр Мень (его сын, Миша Мень, кстати, через много лет учился в Московском государственном институте культуры, где я преподавала).

Я думаю, что именно вера помогла папе выдержать все те испытания, которые выпали на его долю…

От любви до ненависти и обратно

Конечно, у папы в жизни и творчестве были разные периоды. В течение 15–20 лет его пьесы регулярно ставились в лучших театрах, по сценариям снимались фильмы, он был членом нескольких творческих союзов, что в советские времена давало определенные привилегии. Да и власти относились к нему вполне лояльно, в том числе и в те времена, когда он уже писал песни.

Он почувствовал, что его творческие способности начинают принудительно ограничивать, когда в 1956 году была запрещена его пьеса «Матросская тишина».

Он довольно подробно описывал это в своей книге «Генеральная репетиция». Там есть слова Ильи Эренбурга: «Наступила «оттепель», и снова мы, как бараны, ринулись на зеленую травку, которая оказалась вонючей топью». Я очень люблю цитировать эти слова, которые мне сильно напоминают нынешнее время. Мы тоже поверили и тоже оказались по уши в дерьме…

Несмотря на то что и пьесы запрещали, и о песнях пошли разные разговоры, в том числе и «наверху», «оргвыводов» в отношении папы долго не делалось. Наоборот, его даже поощряли. Папа получил однажды грамоту следующего содержания: «Товарищу Галичу Александру Аркадиевичу за сценарий фильма «Государственный преступник». Председатель КГБ при Совете Министров СССР В. Семичастный».

По иронии судьбы через 10 лет, в 1974 году, тот же КГБ выгонял папу из СССР. Хотя на фильмы у него была легкая рука, он говорил, что нашел себя в песнях. Песни были разные, иногда простые, иногда шутливые… Даже в энциклопедии, изданной до его изгнания из СССР, он фигурирует как автор «популярных молодежных песен». Первой из острых песен была «Леночка», написанная им в поезде Москва – Ленинград, когда он ехал в гости к своему другу Юрию Герману.

В отличие от «квартирников», которые делали рок-музыканты в семидесятые – восьмидесятые годы, папины выступления назывались «домашники». В основном папа выступал по «академическим» квартирам. Он дружил с Андреем Дмитриевичем Сахаровым, с Ландау, с Капицей, Владимиром Лебедевым, с академиком Гинзбургом.

А когда папу исключили из всех творческих союзов, жена академика Лебедева создала своего рода «Фонд помощи исключенным». И каждый месяц академики в четыре адреса посылали деньги: папе, Дудинцеву, Солженицыну и Войновичу. По тем временам это был очень смелый поступок, поскольку само по себе исключение из творческих союзов было практически запретом на профессию, на занятие определенным видом деятельности. Это было своего рода наказанием и оставляло творческих людей без средств к существованию. А «фонд» частично подрывал эту «государственную политику».

Папа был человек удивительный. Он до последнего считал, что высылки из страны не произойдет. Даже я понимала, что он ходит «на грани», и говорила ему это. Почему он отправился в Норвегию? В Норвегии он был в 1956 году с первым визитом в составе делегации писателей. Они попали в музей Грига. И после того как экскурсовод провел экскурсию, вышел папа и сказал: «А можно мне кое-что дополнить?» И дополнил так, что все просто обалдели, а экскурсовод спросил его: «Вы что, специалист по Григу?» Папа скромно ответил: «Нет, я просто много читаю». Мало того, когда норвежцы узнали, что папа – последний ученик Станиславского, они пригласили его прочитать несколько лекций. Когда в Норвегии узнали о папином исключении, ему стали приходить приглашения работать в этой стране. Он с этими бумагами ходил в ОВИР, но ему отказывали – «запрет на профессию» предусматривал невозможность заработка и за рубежом.

В один из дней ему сказали: «Ни в какую Норвегию вы не поедете работать. Вот вам израильская виза, срок выезда – четыре дня. Вам возвращается взнос за кооперативную квартиру. А иначе едете на Север». Все было просто и буднично. Cообщили также, что ехать папа с женой будет через Вену, а оттуда – куда угодно. Так и произошло, он получил норвежский паспорт беженца, с которым потом жил и умер. Сначала отправился в Норвегию, немного поработал там, затем переехал в Мюнхен, где ему предложили постоянную работу на Радио Свобода. Вел там передачу «У микрофона Александр Галич», иногда пел. А затем их вместе с Виктором Некрасовым (с ним они дружили с шестнадцати лет) отправили работать в Париж.

Я больше одиннадцати лет не могла получить от советских «компетентных органов» справку о смерти отца. Вот она, эта справка… Мне ее выдали лишь в 1988 году к 70-летию отца. Тогда стали выходить его книги, издаваться пластинки, о папе снимали фильмы. Именно в тот момент я поверила, что в нашей стране наконец-то что-то изменится, что все идет по спирали от ненависти к любви. Вполне возможно, я поверила в это зря…

ДОСЬЕ

Александр Аркадьевич Галич (Гинзбург) – драматург, писатель, киносценарист, бард, родился 19 октября 1918 года в Екатеринославе. Первое стихотворение опубликовал в 14 лет. После девятого класса поступил в Литинститут имени А.М. Горького и в Оперно-драматическую студию К.С. Станиславского. Из-за врожденного порока сердца не воевал, но выезжал с театральными бригадами на фронт. В Ташкенте он женился на актрисе Валентине Архангельской, где в 1943 году у них родилась дочь Алена Архангельская-Галич. После войны продолжал работать в театрах, написал несколько известных пьес («Вас вызывает Таймыр»), киносценариев («Верные друзья», «Бегущая по волнам»). В 1960-е песни Галича получили широкое распространение среди творческой и научной интеллигенции. Именно с этого момента у Галича возникают проблемы с властью. Его исключают из всех творческих союзов, его имя вымарывается из титров фильмов и театральных программок.

В 1974 году вместе со второй женой Ангелиной Шекрот (Прохоровой) его высылают из СССР. Он работает в Норвегии, затем в Мюнхене и Париже на Радио Свобода. 15 декабря 1977 года погибает (официальная причина – несчастный случай) в своей парижской квартире.

Алена (Александра) Александровна Архангельская-Галич. На ее счету сотни театральных ролей и несколько ролей в кино. С начала 1970-х, в связи с исключением отца из творческих союзов, Алене Архангельской-Галич было запрещено работать в московских театрах, а потом и в театрах крупных городов России. Ей пришлось переезжать с места на место: Ярославль, Фрунзе, Орджоникидзе, Казань… В перестроечные времена работала в Доме актера ВТО, затем преподавала в Московском государственном институте культуры. Заслуженная артистка России.

www.sovsekretno.ru

газета Завтра: Блог: Галич на все времена

Девятнадцатого октября Александру Аркадьевичу Галичу исполнилось бы девяносто пять лет. Член Союза писателей СССР и член Союза кинематографистов СССР официально, поэт и бард по призванию, Галич стоит особняком в культуре и искусстве «оттепели» и «застоя». Он не похож ни на кого, может быть, именно потому, что в этой самой, зачастую безыскусно-искусственной псевдокультуре лозунгов, помпезности сиречь официоза, умудрился, сумел, смог, отважился привнести в авторскую песню идею гражданского долга. Удалось ему некрасовского гражданина соединить с поэтом «союза» советских писателей. Сподобился Галич, не будучи в рядах вроде-либерального и типа-интеллигентского антисоветизма, петь что думает, говорить что чувствует, читать, чем дышит и заработать тем самым у власть имущих репутацию неблагонадежного, застолбить имидж инакомыслящего, «заслужить» ярлык диссидента. Выжили Галича из творческих союзов, выжили Галича и из Союза. Лежит Галич нынче в Париже, на Сен-Женевьев-де Буа… А в столице постсоветской России, в Доме Кино, седьмого декабря  должен состояться вечер памяти Александра Аркадьевича. Мы беседуем с дочерью изгнанника-поэта и барда Аленой Архангельской-Галич.

«ЗАВТРА». Алена Александровна, как прошёл юбилей отца? Кто поздравил? Кто не забыл?

Алёна АРХАНГЕЛЬСКАЯ-ГАЛИЧ.  Немногие оставшиеся в живых друзья и почитатели таланта, ну и родственники, конечно.

«ЗАВТРА». А что-нибудь более-менее официальное? СМИ хоть как-то отреагировали?

Алёна АРХАНГЕЛЬСКАЯ-ГАЛИЧ.   Да кому из российских чиновников нужен Галич? Они или не знают, кто это или знать про него не хотят. Как, впрочем, и собственную страну и собственный свой народ, которому они вроде как слуги, которому они, по их же сугубо официальной версии, денно и нощно верой и правдой служат. Что касается СМИ – вышла на канале «Культура» одна более-менее добротная программа «Я – внук Александра Галича!» с моим сыном Пашкой, которая была смонтирована еще лет десять назад до этого. Вот только сейчас вытащили ее на свет Божий. Еще на какой-то радиостанции не то хотели что-то сделать, не то сделали что-то – мне так и не сообщили… ЦДЛ, спасибо, не забыл. Сделали вечер. Хороший, добрый, душевный вечер. Людей много пришло. Была воистину теплая и дружеская обстановка, с неподдельным взаимным интересом людей в зале и людей на сцене. Возможно потому, что и те, и другие стараются быть людьми. …ЦДЛ, к слову, каждые пять лет проводит вечера, посвященные памяти Галича. Что касается прессы, то ей всё до лампочки. Вы – исключение. Признаюсь, я приятно удивлена, что уважаемая мною газета «Завтра» вспомнила о Галиче, не забыла, что был у нас с вами такой поэт.

«ЗАВТРА». У газеты «Завтра»  — хороший вкус и отличная память! (Смеемся вместе.) Алена Александровна, как известно, Александр Аркадьевич покоится на чужбине. В Париже. На русском, если хотите, белогвардейском кладбище Сен-Женевьев- де Буа. В последнее время известны случаи перезахоронения эмигрантов на Родине. У Вас не возникало желания вернуть Александра Галича в Россию?

Алёна АРХАНГЕЛЬСКАЯ-ГАЛИЧ.  Во-первых, когда я недавно узнала о перезахоронении Антона Ивановича Деникина в Донском монастыре, я сразу подумала: «Потомки Деникина давали на это согласие?».

Что касается моего мнения, то  я категорически против. Была, есть и буду! Александр Галич как никогда не был диссидентом, так никогда и не считал себя эмигрантом, не являлся эмигрантом, потому что всегда и везде подчеркивал, что он – русский православный человек, хотя и с еврейской кровью. У него был паспорт беженца, он так и не взял ничьего гражданства… Францию ему «презентовала» брежневская эпоха. Он уезжать никуда не хотел, в мыслях даже не было – уж я-то знаю! Перед ним буквально закрыли, нет – защелкнули, захлопнули все двери! Галичу банально перекрыли кислород как в творческой, так и в человеческой ипостасях после одного единственного (вдумайтесь – одного единственного!) сольного концерта, который состоялся в Новосибирске, в тамошнем городке Академии наук. Отец выступал с теми мыслями, чувствами, размышлениями, догадками, которыми считал необходимым поделиться с людьми, сидящими в зале. В этом не было ничего нового! Это было так на него похоже! Но – видно это стало последней каплей в чашах кабинетного терпения официозных перестраховщиков. С этого все началось… Его не судили, нет, его не сажали (времена стояли другие). Его как будто стерли ластиком. Только и всего или же по-другому – вот и все. …Отец был автором сценария энного количества советских художественных фильмов. Не самых плохих надо сказать фильмов! Таких как «Верные друзья», «На семи ветрах», «Третья молодость», «Государственный преступник», «Дайте жалобную книгу!», «Вас вызывает Таймыр»… В общем-то, сегодня они считаются классикой отечественного кинематографа. А тогда, после исключения или, лучше сказать, изгнания из союзов кинематографистов и писателей, фильмы оказались или на полке, или демонстрировались без Александра Галича в титрах. А ведь были еще непринятый сценарий «Чайковского», непринятый сценарий «Последний выстрел», изначально принятый, но запрещенный позже сценарий трёхсерийного «Федора Шаляпина», по которому вообще вышла резолюция-директива: «Сжечь!». …Вы думаете, я это забыла, я им это простила? После этого вы хотите, чтобы я возвратила отца сюда? Вы думаете – чиновники хоть чуточку изменились? Да не в жизнь! …Вы знаете, как я «пробивала» мемориальную доску отцу повесить, повесить на стену дома, где он жил, по улице Черняховского, что недалеко от метро «Аэропорт»? Чего я только не выслушала от «власть имущих». Как вам, например, такая бредятина, что установление мемориальной доски Галичу будет портить окружающий городской ландшафт, хотя в двух шагах  — доски Марку Фрадкину и Константину Симонову? А? Каково?! А когда мы с близкими друзьями, поняв тщетность обивания порогов, решились это сделать самостоятельно и за собственный же счет – глубокой ночью раздался телефонный звонок от лужковского чиновника Тантлевского, и мне вполне серьезно сказали, что в случае самоличного установления памятной доски Александру Галичу, я могу быть арестована и заключена под стражу до выяснения обстоятельств за нарушение общественного порядка и хулиганство. А это, между прочим, была уже «свободная, демократическая Россия», декабрь 93-го шел, Конституцию как раз принимали… Каково вам такое? На открытии мемориальной доски было много журналистов, телевизионщиков, включая западных – вероятно, поэтому с ней не решились ничего сделать. Но – грязью, вернее тушью, через некоторое время облили, в прямом смысле этого слова. Вытирала собственными руками…

«ЗАВТРА». В принципе, вы уже ответили отчасти на следующий вопрос, но – тем не менее: как, по-вашему, отнесся бы Александр Аркадьевич, будь он живой, к сегодняшней постсоветской России? Принял бы он страну, свободную от однопартийной диктатуры Политбюро ЦК КПСС? Как бы, и главное, кем бы чувствовал он себя здесь и сейчас?

Алёна АРХАНГЕЛЬСКАЯ-ГАЛИЧ.  Однозначно — нет! Не принял бы Галич «такую» страну, где свобода – одна вывеска. Где ложь и лицемерие возведены в норму на государственном уровне. Не принял бы Галич казнокрадства «от Москвы до самых до окраин». Не принял бы на дух отец бюрократию, перед  которой пресловутая советская, сотни раз разоблаченная и высмеянная – чистый пустяк, детский лепет какой-то! Как бы мог отнестись Галич к нуворишам, к власти «золотого тельца», к культу денег ради денег, во имя денег, во благо денег и – вызванному этим самым чудовищному расслоению общества, которого нет и в Зимбабве? Как бы он, одухотворенный, начитанный и умнейший человек, чувствовал себя среди вопиющего невежества, не стесняющегося своего невежества, среди отсутствия элементарнейшего образования по хрестоматийнейшим вопросам, когда, к примеру, студент «на чистом глазу» утверждает, что Михаил Юрьевич Лермонтов был женат на Анне Карениной? Кем бы он, Галич, ощущал бы себя в атмосфере, когда одряхлевшая однопартийность само-разложившейся КПСС сменилась на однопартийную же «единороссию», «чудную» изначально и зачастую с теми же самыми «партийцами», а, так называемые, оппозиционные партии – лишь филиалы партии власти, а вся игра в оппозицию и все игры оппозиции – лишь концерты по заявкам власти, потому как пресловутая оппозиция – карманная по сути? – Даже отвечать не надо! …Подписался бы под словами Зиновьева: «Стреляли в коммунизм, а попали в Россию!».

«ЗАВТРА».  Можно ли истолковать ваши слова таким образом, что в сегодняшней обстановке Галич, если бы и не сошелся в открытую, то был бы вполне лоялен, допустим, к идейным, принципиальным коммунистам, а то и к передовому отряду сталинцев-прохановцев?

Алёна АРХАНГЕЛЬСКАЯ-ГАЛИЧ.   Я за него ответить не могу… Думаю, что он бы держал нейтральную позицию. Взвешивал бы все «за» и «против». …Если вы почитаете его поэму о Сталине, там вы непременно найдете строки как ломали бюст Сталина. И – рыдали все вокруг! И вохровцы и зэки рыдали! Вохровцы и зэки – рыдали одновременно! А все почему? Почему так случилось? Из чего вышло, родилось, сложилось такое единение антагонизмов, такое единство непримиримых доселе противоположностей? А очень все просто – все в него, Сталина, верили. Все! Такое было время… Сейчас тоже времечко хоть куда – никто ни во что, ни в кого, никому не верит, даже порой самим себе. …Отец видел ошибки, если хотите, перегибы, перехлесты сталинской эпохи, но – он не мог не видеть достижения сталинского Союза Советских Социалистических Республик, он не мог не оценивать победы сталинской России. Да! Пусть сталинской, но – России! …А сейчас? А сейчас какие достижения, какие победы, какая Россия? Какие достижения – такая и Россия, какая Россия – такие победы…

«ЗАВТРА».  Как сейчас обстоит дело с наследием Галича? И есть ли у Галича творческие наследники, продолжатели его дела, его гражданского слова в поэзии и в авторской песне?

Алёна АРХАНГЕЛЬСКАЯ-ГАЛИЧ.  Что касается творческого наследия Александра Галича в виде рукописей, сценариев, записей – оно делится приблизительно пополам. Хранится у меня и в ЦГАЛИ, в Центральном Государственном Архиве Литературы и Искусства. Скажу больше! К моей искренней радости, как и к радости всех почитателей отца, впервые за тринадцать лет вышла книга с его стихами и песнями, которые, кстати, всегда можно читать и как самостоятельные стихотворения. В отличии от энного количества его, извините, коллег…

«ЗАВТРА».  Вы сказали: «Впервые за тринадцать лет…». А что было до этого? Неужели всё было глухо?

Алёна АРХАНГЕЛЬСКАЯ-ГАЛИЧ.  Почему же? Галича периодически издавали. И в годы Перестройки, и в «лихие девяностые». В Екатеринбурге, например, выходила книга  тиражом пятьдесят тысяч экземпляров. Но – с 2000-го и до последнего времени все заглохло. Даже имя Галича нигде не упоминали!

«ЗАВТРА». В Екатеринбурге вышло 50000 экземпляров. А нынешний тираж какой?

Алёна АРХАНГЕЛЬСКАЯ-ГАЛИЧ.  Три тысячи…

«ЗАВТРА».  Но это ведь ничтожно мало для поэта такого масштаба?

Алёна АРХАНГЕЛЬСКАЯ-ГАЛИЧ.  А что делать? И за это спасибо…

«ЗАВТРА». Галич, извините, классик. Классики должны быть в библиотеках. В нормальных библиотеках, не интернетовских. В библиотеках, где книгу можно взять в руки, почувствовать ее запах, подружиться где с книгой можно, если хотите! Но – возьми одну Москву, со всеми ее городскими, ведомственными, районными, университетскими, институтскими, школьными и т.д. библиотеками – даже по одной книжке на всех не хватит…

Алёна АРХАНГЕЛЬСКАЯ-ГАЛИЧ.  А не все станут особо переживать. Например, школьные. После ЕГЭ-реформы – им что Галич, что Голицын, что Галиция, что Галкин.

«ЗАВТРА». Вернемся всё же к предыдущему вопросу. Важно понять, по вашему мнению, есть ли сегодня продолжатели Александра Аркадьевича в стихах, есть ли последователи Галича в авторской песне?

Алёна АРХАНГЕЛЬСКАЯ-ГАЛИЧ.  Возможно, что они и есть. Я очень надеюсь, что они есть. Я даже уверена, что они есть! Их просто не может не быть в такой огромной и талантливейшей стране, как Россия, где не все, я глубоко уверена – далеко не все стали аморфными, амебными потребителями, в которой, конечно же – не всем все «по барабану». Но – они по хрестоматийным причинам сегодняшней системы «ценностей» особо неизвестны. Ну, а те, кто на плаву, включая Грушинский типа-фестиваль – давно «покрылись жирком», скурвились, обслуживают «златого тельца».

«ЗАВТРА». А что если сделать конкурс авторской песни и (или) фестиваль поэзии им. Александра Галича?

Алёна АРХАНГЕЛЬСКАЯ-ГАЛИЧ.  Интересная мысль. Почти идеалистическая. Будем думать.

«ЗАВТРА». И в завершение. Алёна Александровна, какие, на ваш взгляд, строки Александра Аркадьевича более всего подходят текущему моменту? Созвучны ему? Живописуют его?

Алёна АРХАНГЕЛЬСКАЯ-ГАЛИЧ. 

«…И ночью, и днем твержу об одном:

      Не надо, люди, бояться!

      Не бойтесь тюрьмы, не бойтесь сумы,

      Не бойтесь мора и глада,

      А бойтесь единственно только того,

      Кто скажет: «Я знаю, как надо!»,

      Кто скажет: «Идите, люди, за мной,

      Я вас научу, как надо!»

      …Гоните его! Не верьте ему!

      Он врет! Он не знает – как надо!»

«ЗАВТРА». …Есть подозрение, что это от Ленина до после-после-после-завтрашнего тысячелетия.

Алёна АРХАНГЕЛЬСКАЯ-ГАЛИЧ.  К сожалению или же к счастью, вы абсолютно правы.

Подписывайтесь на наш канал в Яндекс.Дзен!
Нажмите «Подписаться на канал», чтобы читать «Завтра» в ленте «Яндекса»

zavtra.ru

Алена Архангельская (Галич): «Если бы пьеса была об отношениях отцов и детей, ее бы не запретили» | Статьи

В рамках ММКФ прошла премьера фильма Владимира Машкова «Папа», снятого по мотивам пьесы Александра Галича «Матросская тишина». Сразу после просмотра картины дочь Галича АЛЕНА АРХАНГЕЛЬСКАЯ рассказала корреспонденту «Известий» НАТАЛЬЕ КОЧЕТКОВОЙ о своих впечатлениях от фильма и претензиях к его организаторам.

— Алена Александровна, с вами заключили договор на съемку фильма?

— Да, ко мне приходил продюсер Игорь Александрович (Толстунов. — «Известия») с предложением об экранизации пьесы «Матросская тишина». Я не возражала. Единственное, о чем я попросила, чтобы мне показали сценарий, после того как он будет готов. Дело в том, что у отца было несколько вариантов пьесы, так же как и названий: от «Матросской тишины» до «Моя большая земля». Когда я еще училась в школе — это был 5-6-й класс, — я ходила вместе с папой на генеральную репетицию в ДК «Правды», это на улице Правды, на спектакль в постановке Олега Николаевича Ефремова…

— Это спектакль 1956 года в «Современнике»?

— Да, «Современник» должен был открываться двумя пьесами: «Вечно живые» Виктора Розова и «Матросская тишина» Александра Галича. Оба спектакля ставил Ефремов, и потом, когда спектакль «Матросская тишина» запретили, он долго добивался его разрешения. Олег Николаевич очень хорошо играл парторга. Абрама замечательно играл Евстигнеев, при том что ему тогда было лет 30-32 — не больше. Кваша играл Давида, Толмачева — Таню, Галя Волчек — старуху Гуревич. Грима никакого не было, хотя все были достаточно молоды. В принципе Шварц и не должен быть старым.

— А с чем были связаны редакции пьесы?

— В основном с названием. Он не убирал еврейскую тему, потому что это было время хрущевской оттепели, когда все поверили, что возможна весна. У отца есть замечательные слова в «Генеральной репетиции»: «Опять мы, как бараны, радостно заблеяли и ринулись на зеленую травку, которая оказалась вонючей топью!». Единственное, что изменили, — это название, потому что надеялись пробить спектакль. Ведь пьесу-то расхватали сразу: помимо «Современника» ее готовили в Алма-Ате, в Ленинграде в театре Ленинского комсомола и на периферии другие театры тоже. Не надо забывать, что Россия большая и в авторах разбирается. Но пьесу везде запретили.

Вернемся к фильму. Я несколько раз просила Игоря Александровича дать мне сценарий. Потому что я понимала, что должны быть сокращения, ведь это же пьеса. При том что меня всегда удивляло, почему выкидывается четвертое действие. Когда пьеса впервые увидела свет после запрещения в 1988 году на выпускном курсе Табакова и объездила всю Европу и Америку, они тоже играли до третьего акта и смерти Давида. Существует еще четвертый акт. И он очень нужен, если мы хотим восстановить время. А у папы никогда неправды не было: возвращение партбилета, которое потом будет у Чухрая в «Чистом небе», и все прочее. Но основная тема была в другом — в монологе Абрама Шварца в вагоне, когда он говорил про предателя Филимонова, про его сестру Машу, жену Наума Шехтеля, которая пошла на расстрел и чудом потом оказалась жива. А потом начинается история Давида, который рассказывает, как они вошли в Тульчин. Конечно, каждый режиссер имеет право на собственное прочтение пьесы. Машков ее прочитал так, как мы сегодня видели. Но мне кажется, что она потеряла то щемящее чувство и перешла на взаимоотношения сына и отца. Было бы интереснее, если бы он полностью сохранил монолог Абрама Шварца в поезде.

— А сценария вы так и не получили?

— Нет. У нас договор подписан в 2002 году, и еще зимой я просила сценарий. Мне его так и не дали. У нас даже нет приказа о запуске фильма. Я даже не знаю, когда они начали снимать.

— В договоре значится именно экранизация пьесы?

— Да, мой договор соответствует истине. То, что мы сейчас видели, — действительно экранизация пьесы «Матросская тишина». Но никакой сценарист отношения к этому не имеет, потому что звучит текст Галича. Другое дело, что, повторяю, есть режиссерское прочтение. Тема перенесена на отношения с родителями, а Галич не был мелкотемным драматургом — у него она значительно шире. Если бы пьеса была об отношениях отцов и детей, ее бы не запретили. Пьеса о том, что у нас народ единый, дружный и нам все равно, еврей или не еврей. Отец даже писал в «Генеральной репетиции», что специально женил Давида на Тане, чтобы эта тема прозвучала. Мне жалко, что это выскочило. Потом есть мелочи, которые запоминаются. Например, в монологе Абрама есть такие слова: «Я поднял твою скрипочку, твою половинку, на которой ты учился играть упражнения Ауэра, и подбежал к господину Филимонову, и ударил его этой скрипочкой по морде…». А в фильме сцена в гетто не получилась. Или нужно было искать интересный режиссерский ход, или не делать совсем. В кино важна картинка, правда, у Машкова хорошие крупные планы. Только получился фильм Владимира Машкова, в главной роли Владимир Машков, и исходя из всего этого фильм назван правильно — «Папа». Но пьеса не об этом, хотя текст и сохранен.

Единственная дописанная сценаристом сцена о детстве Давида: эпизод с рельсами и детьми. Но это только утяжеляет фильм, в нем нет никакой экспрессии, нет мотивировки, которая дала бы понять, что это. Это обычные мальчишки, которые бегают, хулиганят. Я тоже в свое время отличалась: мы с подругой забирались в товарный вагон и ехали неизвестно куда, а потом выскакивали в другом районе Москвы. Наверное, это свойственно эмоциональным натурам. Папа в ужас пришел, когда узнал о том, что я открываю дверь лифта в тот момент, когда кабина находится между этажами. Он никогда на меня не кричал, но тут он так побледнел.

— А договор предполагает какую-то денежную выплату для вас?

— Большую часть получает сценарист: за сценарий плюс прокатные. А правообладателю полагается минимальная выплата, и сумма ее очень невелика по сравнению с другими. Если возьмете деньги, потраченные на этот фильм (а он стоил очень дорого), то гонорар наследника составляет копеечную долю.

— Если текст Галича использован в фильме почти без изменений, то насколько верно назвать это постановкой «по мотивам…» — или все же уместней слово «экранизация»?

— Конечно, экранизация. Меня уверяли в том, что это снято по мотивам пьесы, и я расстроилась, но я расстроилась зря. Меня устраивает фильм. Я могу согласиться с какой-то трактовкой, с какой-то — нет, но режиссер имеет право на свое видение пьесы, однако это текст Галича. Даже сцена с Мейером Вольфом, которого ведут на расстрел, может быть режиссерским решением. Например, когда я ставила «Доходное место», у меня были совсем молодые актеры, и я сделала Аристарха Владимирыча молодым, современным олигархом. Я ему сказала: «Тебя не может инсульт разбить, ты стреляешься. Ты не пойдешь под суд, как наши олигархи, давай сохраним русскую честь». И на сцене звучит выстрел. Если вы возьмете «Войну и мир», «Анну Каренину», «Поединок» — оба варианта, — то там тоже есть режиссерские решения, и там авторами стоят Толстой и Куприн. И в этом случае нужно писать, что это «экранизация» или «по пьесе…».

— И каковы ваши дальнейшие действия?

— Я хочу поговорить с продюсером. Я видела в фильме текст Галича, поэтому мне непонятно, в чем заключались функции автора сценария и почему в титрах указано «по мотивам…», а не «экранизация», так как иного текста, кроме текста Галича, в фильме нет.

— А общее впечатление от фильма у вас какое?

— Мне очень понравился актер, который сыграл Славу Лебедева. У него потрясающее лицо, глаза. Очень хорошо подобраны актрисы на роли Тани и Ханы, но, к сожалению, сюжетные линии оборваны, и это не дает им раскрыться. Мне не нравится трактовка Давида. Отрицательное обаяние актера Егора Бероева мешает восприятию образа Давида. Здесь он зажатый и насупленный, и «не стреляет» его смятение, связанное с приездом отца. Да еще и оператор давал крупные планы Давида с абсолютно пустыми глазами. Получилось, что оператор «продал» не лучшую сторону актера. У Бероева есть хорошие работы, просто, видимо, это не его роль. Кроме того, в пьесе он умирает. Папа это сделал не просто так, а в память о тех, кто погиб на фронте. Ведь там погибло очень много его друзей из Литературного института, из консерватории — очень талантливые люди. Здесь это размыто. У Машкова, безусловно, есть обаяние, хотя он себя и делает старше, но это не мешает. Есть человеческая личность, есть боль. А Давид прошел как второй персонаж для фона Машкова. Я видела спектакль, где Давида играл Миронов. Там не было такого перекоса. По семейному раскладу я могу предположить, кто с кого написан. Образ Шварца очень собирательный. Я предполагаю, что Людмила — это Ангелина Николаевна, вторая жена отца, я могу предположить, что Таня написана с моей мамы. Они очень любили друг друга и считали себя гриновскими героями в молодости. Если бы я ставила, то мне кажется, что для роли Давида очень подошел бы молодой Костолевский, он был бы обаятельным, мягким, наверное, и сейчас можно было бы найти такого актера.

«Галич был бы доволен»

Владимир Машков:

— Я впервые слышу о каких бы то ни было претензиях со стороны родственников Александра Галича. Вы это сами придумали? Нет? Значит, наверное, тот, кто сообщил вам об этом, был не совсем здоров или не имеет к Галичу никакого отношения. Родственники Галича отдали нам права на экранизацию, и имя автора пьесы стоит первым в титрах. Мы отнеслись к тексту очень бережно. Александр Аркадьевич был бы доволен, потому что хоть мы и сократили пьесу, но ни одной буквы в его монологах не было изменено. Собственно говоря, желание вернуться к оригиналу стало одной из причин создания этого фильма. Когда я играл Абрама Шварца в «Табакерке», то очень любил этот спектакль, и мне хотелось по прошествии какого-то времени сделать эту историю самому, так, как я себе ее представляю. Роль Абрама Шварца в «Табакерке» и в «Папе» — это две совершенно разные истории в моей жизни, это два этапа — за 16 лет безнравственно не меняться, — и фишка была именно в том, чтобы передать события пьесы совершенно по-другому. Конечно, тут можно говорить о том, насколько мне хватило красок, но, по-моему, все получилось. «Матросская тишина» в постановке Олега Павловича Табакова для того времени был, наверное, спектаклем правильным и точным, но мне хотелось внести некоторые изменения, в том числе и поменять язык, которым рассказывается история. Я сделал ставку на аккуратное отношение с текстом, пытался вытащить именно его библейское начало.

iz.ru

алена галич архангельская видео Видео

…

9 лет назад

Алена Александровна Галич-Архангельская говорит по поводу подтяжки лица после которой получила частичный…

…

6 лет назад

Алёна Галич-Архангельская рассказывает (2006-й год ?) о работе отца (Александра Галича) над фильмом «Бегущая…

…

2 лет назад

Москва. Дом Гоголя. 9 ноября 2016 г. В творческом вечере принимает участие Лада Негруль.

…

8 лет назад

Неудачная операция Алены Галич.

…

3 лет назад

Четвертый фестиваль авторской песни памяти Александра Галича «Когда я вернусь». Гала-концерт 1 ноября 2015…

…

3 меc назад

Первый канал при поддержке банка ВТБ приурочил к 100-летию со дня рождения знаменитого поэта, драматурга…

…

6 лет назад

04.11.2012. Сергиев Посад. Культурно-просветительский центр «Дубрава» имени протоиерея Александра Меня. Первый…

…

3 лет назад

заслуженная артистка России АЛЕНА АРХАНГЕЛЬСКАЯ (ГАЛИЧ) и актриса, исполнительница песен ЛАДА НЕГРУЛЬ…

…

6 лет назад

04.11.2012. Сергиев Посад. Культурно-просветительский центр «Дубрава» имени протоиерея Александра Меня. Первый…

…

3 лет назад

Четвертый фестиваль авторской песни памяти Александра Галича «Когда я вернусь». Гала-концерт 1 ноября 2015…

…

6 меc назад

Фестиваль авторской песни памяти Александра Галича «Когда я вернусь». Культурно-просветительский центр…

…

2 лет назад

Гостями программы стали главный редактор SNC Наталия Архангельская и главный редактор портала Trendspace Алена…

…

10 меc назад

Официальный сайт: http://www.staroeradio.ru Мобильное приложение для Android: https://play.google.com/store/apps/details?id=com.asdevel.staroeradio …

…

5 лет назад

Фестиваль памяти Александра Галича проводится в КПЦ «Дубрава» имени протоиерея Александра Меня с 2012 года….

…

2 меc назад

В передаче принимают участие: Юлий Ким, Наталья Рязанцева, Исай Кузнецов, Леонид Броневой, Людмила Иванова,…

…

6 лет назад

4 ноября 2012 года КПЦ «Дубрава» им. прот. А. Меня впервые соберет любителей авторской песни на открытый фестив…

…

1 лет назад

Официальный сайт: http://www.staroeradio.ru Мобильное приложение для Android: https://play.google.com/store/apps/details?id=com.asdevel.staroeradio …

…

6 лет назад

04.11.2012. Сергиев Посад. Культурно-просветительский центр «Дубрава» имени протоиерея Александра Меня. Первый…

videocameron.ru