были ли фото в купальнике
Содержание
- Биография
- Карьерный рост
- Пластика и съемки в журналах
- Где живет и чем занимается сейчас
Имя: Ирина Волк
Дата рождения: 21.12.1977
Возраст: 44 лет
Место рождения: Москва, Россия
Деятельность: полковник полиции, журналист, писательница
Семейное положение: замужем
Симпатичная Ирина Волк, которую в сети часто называют генерал-майором полиции, на самом деле — полковник. Она родилась 21 декабря 1977 г. Помимо службы в полиции, дама пишет книги, принимает участие в выпуске телепередач на детективно-криминальные темы. Параллельно она занята научной деятельностью. Узнаем, была ли в жизни Ирины пластика, и с чего начиналась ее головокружительная карьера.
Биография
Маленькая Ира появилась на свет в Москве в 1977 г.
Семья у нее интеллигентная – отец девочки был художником и иконописцем. Мужчина принимал участие в расписывании церквей, занимался лепкой скульптур, был членом Международной ассоциации художников при ЮНЕСКО. Мать по профессии юрист. Дед женщины был военным и вышел на пенсию в чине полковника.
Ира окончила юридический лицей с отличием и на конкурсной основе поступила в Академию МВД РФ. Получив красный диплом, Ирина стала аспиранткой.
Ирина с юности мечтала стать генераломБиография Волк Ирины Владимировны уже тогда была интересной – она присутствовала на местах преступлений и писала репортажи. В 2004 году эффектная красавица защитила кандидатскую и получила научную степень по праву.
Карьерный рост
Выпускница академии пошла работать в Управление по борьбе с экономическими преступлениями. Ей поручили разбираться с мошенническими схемами по кредитам. Для различных телевизионных каналов она писала пресс-релизы.
Девушка окончила аспирантуруПозже дама стала профессионально заниматься журналистикой на криминальные темы и вела передачу на телеканале «Россия».
Ира опрашивала людей, снимала видеосюжеты, занималась сценариями. Уже тогда эффектная красавица собиралась строить карьеру и поэтому найти, как выглядит Ирина Волк из МВД на фото в купальнике, невозможно.
Интересно: Ведущая «Москва 24» Полина – дочь Владимира Соловьева: биография и семейный скандал
В 2002 году она стала ведущей «Вестей» на телеканале «Россия-1» и получила аналогичную должность в «Дежурной части». Начиная с 2010 года, Волк ведет на НТВ передачу «Внимание: розыск». Работая в МВД, женщина продолжает заниматься журналистикой. На РЕН-ТВ в 2014 году она стала телеведущей «Экстренного вызова 112».
Ирине нравится писать книгиТакже Волк пишет книги. Свое первое произведение она написала в 31 год. Ира назвала его «Враг моих друзей». В книге женщина описывала происшествия из своего жизненного опыта. Дебют оказался удачным. Писательница была награждена от МВД России «Щитом и пером».
Позже женщина издала еще 2 романа. Писала Ирина Владимировна просто и ясно.
Она часто встречалась с читателями в книжных магазинах.
Руководителем пресс-службы Ирину Волк назначили в 2011 г. Это было Управление экономической безопасности и противодействия коррупции. Ранее на этой должности работал нынешний супруг Ирины. Сейчас он трудится начальником Управления по контролю таможенных рисков. Муж у женщины ответственный, а личная жизнь — удачная.
[stextbox id=’info’]Служащая с 2016 года работает помощницей министра и официально представляет все министерство.[/stextbox]
Интересно: Как выглядит Алла Пугачёва сейчас без макияжа и парика: фото 2020 года
Многих интересует, сколько лет было Ирине Волк из пресс-службы МВД, когда она получила высокую должность. Этот факт известен – даме было 38 лет.
Женщина отменно готовит и старается правильно питаться. Она постоянно тренируется и при своем росте в 1,76 м выглядит очень стройной.
Пластика и съемки в журналах
При сравнении фото разных лет, можно заметить некоторые изменения во внешности Ирины до и после пластики.
Пользователи особое внимание обращают на губы. После манипуляций они стали пухлыми.
Больше никаких вмешательств не было. Во всяком случае, сама Ирина о них не говорила.
В остальном внешность женщины не измениласьИрина Волк, будучи служащей МВД, не имеет в архиве никаких фото из журнала «Максим». Зная о своих прекрасных внешних параметрах, женщина не согласилась на предложения журналов. Честь мундира ей дороже.
Интересно: Как выглядит русская Ким Кардашян – Анастасия Квитко без фотошопа
Это самые откровенные снимки Ирины Волк, которые сейчас можно найти в сетиГде живет и чем занимается сейчас
Сейчас Волк продолжает работать в полиции. Она полковник и является помощницей министра внутренних дел РФ. От её имени делаются заявления и публикуются последние новости в Инстаграме. В этой социальной сети у Иры нет своей страницы. На фото в профиле МВД женщина выглядит официально — она одета в форму.
А вам нравится творчество Ирины Волк?
Язык слишком простЗагрузка …
Недавно Ирина общалась с журналистами и говорила, что пишет 4-ю книгу. Тем, что легло в основу сюжета, писательница пока не поделилась. Муж поддерживает жену в творческих начинаниях.
Ирина Волк выглядит, как модельИрина выглядит моложаво и стройная, как модель, но при этом занимает серьезную должность. У женщины успешная карьера и дружная семья.
А вы восхищены внешностью самой известной представительницы МВД?
Новая звезда: помощнику главы МВД Ирине Волк присвоено звание генерал-майора | Статьи
Звание генерал-майора полиции было присвоено официальному представителю МВД РФ Ирине Волк, об этом стало известно в пятницу, 21 февраля. Ранее Ирина Волк служила в звании полковника. Подробнее о карьере Волк и о том, как повышение оценивают эксперты, — в материале «Известий».
Указ о присвоении Ирине Волк звания генерал-майора полиции подписал Владимир Путин. Документ был опубликован на портале правовой информации в пятницу. Всего в нем фигурируют 60 высокопоставленных сотрудников силовых структур: МВД, Росгвардии, ФСИН, ФССП и СК.
«Присвоить специальные звания сотрудникам органов внутренних дел России <…> [звание] генерал-майора полиции Волк Ирине Владимировне», — говорится в документе.
Сейчас официальный представитель ведомства Ирина Волк занимает должность помощника министра внутренних дел. До последнего момента она служила в звании полковника.
Фото: РИА Новости/Владимир Федоренко
Ирина Волк, 2008 год
Работать в системе МВД она начала в 2000 году. После окончания Московской академии МВД РФ она пришла в пресс-службу московского управления МВД по борьбе с экономическими преступлениями (УБЭП), а спустя чуть больше 10 лет, в 2011 году, возглавила пресс-службу реорганизованного управления.
В начале своей карьеры она также сотрудничала со СМИ в качестве автора статей, телевизионного корреспондента и ведущей. В том числе Ирина Волк работала в передаче «Вести. Дежурная часть» и вела рубрику об экономических преступлениях на канале «ТВ Центр». С 2014 года Ирина Волк также работала с телеканалом РЕН ТВ, где вела вечерний эфир передачи «Экстренный вызов 112».
В 2004 году Ирина Волк получила степень кандидата юридических наук, является автором ряда монографий, а также пишет детективы.
Фото: РЕН ТВ
Говорить о недостаткахЛицом Министерства внутренних дел Ирина Волк стала в 2016 году, когда она была назначена исполняющей обязанности начальника управления МВД РФ по взаимодействию с институтами гражданского общества и средствами массовой информации.
С ее приходом информационная политика МВД стала более открытой, причем на этом фоне также произошли изменения в работе отечественной полиции в целом, отметил в разговоре с «Известиями» член комитета Совета Федерации по обороне и безопасности Франц Клинцевич.
— Ведомство не стесняется и говорит о внутрисистемных недостатках, чего раньше не было. Они поднимают даже межведомственные проблемы, сильно влияющие на всё общество. При этом с каждым годом они работают всё более профессионально. Во-вторых, МВД улучшило механизмы со своими недостатками. Изменения в работе полиции видны невооруженным глазом. Я вижу как в Москве, так и в регионах. Сотрудники правоохранительных органов стали доброжелательнее и внимательнее. Конечно, до сих пор есть и коррупция, и злоупотребления, но они борются с этим и не боятся привлекать к этому внимание, — подчеркнул он.
Работа пресс-службы ведомства с приходом Ирины Волк «изменилась колоссально», согласен председатель общественного совета при МВД Анатолий Кучерена. В том числе в том, что касается открытости и достоверности информации, которую предоставляет ведомство.
— Ирина Волк абсолютно достойно получила звание генерал-майора. Ее рост по служебной линии связан с тем, что это добросовестный и ответственный человек.
Что касается взаимодействия общественного совета и пресс-службы МВД, которую возглавляет Ирина Волк, то мы всегда находили понимание, совместно решали вопросы, даже если темы были очень острыми с точки зрения общественной огласки и восприятия, — отметил он в разговоре с «Известиями».
Начальник ГУТ МВД РФ Дмитрий Шаробаров и официальный представитель МВД РФ Ирина Волк на пресс-конференции «Правопорядок на транспорте», 2017 год
Фото: РИА Новости/Владимир Астапкович
Помощником министра Ирина Волк была назначена в начале февраля 2019 года — тогда Владимир Путин одновременно снял с должностей сразу несколько высокопоставленных сотрудников правоохранительных органов, включая девять генералов. Новые назначения получили около 30 офицеров, в том числе Ирина Волк. Еще тогда отмечалось, что новая должность официального представителя МВД РФ также предполагает повышение в звании до генеральского.
«Сигнал для женщин»Присвоение ей нового звания говорит о том, что президент по достоинству оценил Ирину Волк, кроме того, решение президента может служить позитивным сигналом для всех женщин, работающих в правоохранительной системе, рассказал «Известиям» директор благотворительного учреждения «Право и порядок», подполковник запаса МВД Олег Иванников.
— Уверен, это привлечет больше женщин в полицию. Ирина Волк — заслуженный работник. Центральный аппарат МВД сегодня активно сотрудничает с институтами гражданского общества. Полиция при работе Ирины Волк стала более открытой, более доступной для граждан. Также Ирина Волк сотрудничает с Общественной палатой, с уполномоченными по правам человека. Если человек добросовестно работает, то и получает звания, — признает собеседник издания.
О положительных изменениях в информационной политике ведомства «Известиям» рассказал и бывший депутат Госдумы полковник Игорь Зотов. Более активное взаимодействие структур МВД с журналистами, по его мнению, помогает бороться с практикой сокрытия преступлений.
— Люди стали лучше относиться к представителям правоохранительных органов. Работа ведомства стала более открытой. Сейчас стали редкими случаи сокрытия преступлений. Полицейские теперь не идут на это, чтобы улучшить статистику. Благодаря журналистам, в любом случае о преступлениях становится известно, — считает Игорь Зотов.
Церемония передачи похищенной картины Архипа Куинджи «Ай-Петри. Крым», 2019 год
Фото: РИА Новости/ГУ МВД России по г. Москве
Он также обратил внимание на то, что сотрудники полиции выполняют тяжелую работу, и подчеркнул, что, по его мнению, не всегда корректно «из-за резонансного поступка сержанта» увольнять всех, вплоть до командира.
Главное, чего можно пожелать пресс-службе ведомства в дальнейшем, — это активнее заниматься социальными сетями и совершенствованием сервисов для обращения граждан на сайте, отметил председатель комиссии Ассоциации юристов России (АЮР) по противодействию экстремизму Александр Брод.
— Пресс-служба МВД — одна из самых эффективных в наших ведомствах. Потому мы сотрудничаем с этим подразделением уже давно. Ирина Волк уже стала узнаваемой личностью, всегда комментирует оперативные события, — заключил собеседник издания.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Ирина — Аттикус Ревю
23 rd Январь 1863
Я был оболочкой, которую ценили открытой.
Не мог дышать. Его лицо все еще так высоко над моим; его ногти острые на моей талии. После этого я рыдала, когда он слизывал кровь между моих ног.
Тогда он обнял меня. Он осторожно поднял вьющиеся от пота волосы с моей шеи и смотрел на них — на мое горло — так долго, с таким пристальным вниманием, что его взгляд обжигал мою кожу. Мое дыхание замедлилось. Его щекотал меня, от уха до изгиба шеи. Я больше не плакал. Он мягко провел большим пальцем по моей шее, и я почувствовала, как расширяюсь и согреваюсь под его прикосновением. Это продолжалось и продолжалось. Наконец я сказал: «Пожалуйста. Пожалуйста.» Мой голос странный. Я не знал, для чего я просил.
Его шершавые губы были на моем горле, а затем ощутила самую утонченную боль, когда его зубы вонзились в меня. Я выгнула шею и застонала. Мои конечности тряслись; мои кости гудели. Я вцепилась в одеяло потной рукой. Он начал ухаживать за раной. Я слышала его сосательные звуки и чувствовала, как он жадно пьет из меня. Моя голова откинулась назад, и я вздохнул.
Я как будто поплыл. Одна моя рука лениво обвилась вокруг него, моя рука поглаживала его густые волосы, пока он продолжал есть.
Незадолго до рассвета он приказал мне встать. я потерял всякую застенчивость; тем не менее, видеть мое обнаженное белое тело было странно. Выпуклость моей груди, изгиб моего бедра — новые. Я пока не знаю, как к ним относиться. Мать запрещает мне говорить о них.
Он откинул одеяло, чтобы открыть простыню — белую, с двумя маленькими пятнами засохшей крови. Один в центре, один ближе к вершине. Он отпер окно и расстелил испачканную простыню так, чтобы она висела снаружи и трещала на ветру. Потом он ушел от меня. Я скорчился на голом матрасе, измученный. В первых лучах утра я услышал приветствие со двора. Цыгане, собравшиеся у замка, смеялись и аплодировали нашей простыне; флаг нашего союза.
24 -й Январь 1863 года
Я не совсем помню, как я сюда попал.
На мне дорогое бледно-голубое платье. Сатин.
Колонка крошечных пуговиц на спине. Платье шуршит, шепчет мне, когда я иду. Мать назвала бы это нарядным платьем, которое нужно бережно хранить в папиросной бумаге. Выведены для особых случаев.
Кто мне застегнул пуговицы?
Мои волосы распущены, беспорядок из желтых завитков и завитков, и у меня нет сахарной воды, чтобы укротить их, и шпилек, чтобы их заколоть.
На ногах шелковые тапочки темно-синего цвета. Изысканные вещи. Не так много пользы для того, чтобы согреться. Полы здесь холодные, ноющая влажная зимняя стужа. Он просачивается вверх в меня через подошвы моих ног.
Я обыскал всю комнату в поисках обуви. В огромном громоздком шкафу их нет. Таких платьев полно. Никакой верхней одежды. Я заглянула под кровать, следя за тем, как мама научила меня следить за тем, чтобы юбка и волосы не собирали пыль. Далеко внизу, почти вне досягаемости, лежал один дамский сапог. Мне только что удалось его выловить. Это ботильоны из мягкой нежно-розовой кожи. Боковые пуговицы, невысокий квадратный каблук.
Я думаю, что это мое. Когда я смотрю на это, я чувствую, как шевелится беспокойное несчастье, и я не знаю, что делать.
В любом случае от одной загрузки мало толку.
Он сам пригласил меня на ужин. Стыдно признаться, но я был по-детски рад видеть его, рад его руке, когда мы спускались по большой лестнице. Мне все время кажется, что я что-то забываю, что-то, что я должен сделать или попросить. Но это не имеет значения, когда он рядом.
Однажды в столовой он отодвинул для меня стул. Он вздрогнул и заскрипел о каменный пол. Это напомнило мне поезд. Вздрагивание, визг тормозов. Стон машин. Звук рвущегося металла. Крики… Я открыл глаза, а Граф смотрел на меня, вопросительно наклонив голову. Я покачала головой, вежливо улыбнулась ему и заняла свое место.
Не могу сказать, что он красивый. Вернее, знакомый. Я знаю каждую морщинку на лбу, каждую ресницу, каждую форму, которую он делает своим суровым ртом. Мне кажется, что я знаю его всегда. Но я не могу вспомнить, как мы познакомились.
Пока он резал мясо, я смотрел на свое вино — красное поверх черного поверх красного поверх черного, скользящее, как сироп, когда я наклоняла бокал. Дома мне не разрешают вино. Моя мама не считает меня достаточно взрослой. По ее словам, это было бы неправильно.
Мама кричит: «Ирина? Ирина!» Как будто она ищет меня. Темные крылья охватывают меня, и я улетаю. Холодно. Поезд лежит на боку. Его фары освещают падающий снег. Снег и я — единственное, что движется. Без усилий я плыву по воздуху.
«Дитя, ты дрожишь».
Как описать его голос? Он грохочет; ты чувствуешь столько же, сколько и слышишь. Как крик совы в ночи, он поразителен, одинок и почти прекрасен.
Граф положил свою руку на мою. — Мне зажечь огонь?
«Это твоя рука холодная!» Я взял его между моими двумя и энергично потер его.
Он кивнул. «У меня проблемы с кровообращением».
«Вы должны поговорить с кем-нибудь об этом!»
Его лицо было так близко к улыбке, сколько я еще не видел.
Это была улыбка больше глаз, чем рта. Губами он целовал мои руки, сначала одну, потом другую. Я позабавил его. Я не был уверен, как, и не очень заботился. Меня волновала только искра тепла, которую я увидела на этом лице. Я был так счастлив, что забыл спросить графа о моей матери. И поезд.
Это был прекрасный ужин.
26 th января 1863 года
Вчера я вышел из своей комнаты один, чтобы побродить по коридорам его замка. Я совсем потерялся, поворачивая из угла в угол, в бледном свете, проникавшем сквозь высокие тонкие окна, и обратно. Я начал впадать в бешенство, колотить во все двери, к которым подходил, потому что все они были заперты. Я шел все быстрее и быстрее, боясь, что дневной свет покинет меня раньше, чем я найду дорогу в безопасное место.
Граф подошел ко мне сзади, грубо схватил меня за руку и развернул лицом к себе. Небо в обрамлении окон было красным, как и его глаза. Они светились. «Как ты думаешь, что ты делаешь?» он плюнул.
— Как ты смеешь идти туда, куда тебя не пригласили?
Я испугался, так испугался. Его изменили. — Почему ты так со мной говоришь?
«Ты думал бросить меня? Чтобы найти выход? Я покажу вам, что происходит…»
«Нет!» Его лицо расплылось, и я знала, что мои глаза наполнились слезами. «Я не… я бы не…»
Он отпустил меня. «Не стал бы, не стал бы, что?»
«Я не… я не искал выхода ». Осмелился я дотронуться до его щеки? Я сделал. «Я искал тебя.»
Морщины над его глазами стали глубже. Но сами глаза смягчились. Он опустил голову, позволив ее весу покоиться на моей руке. — Ирина, — пробормотал он. И он был нежным, как дождь, и я пил его звук, как иссохшая земля пьет воду.
Он обнял меня. — Терпение, — промурлыкал он мне в ухо. — Ты должен набраться терпения, дитя. Если ты подождешь, я всегда приду к тебе. Всегда, моя Ирина».
Следующее, что я помню, это то, что он несет меня обратно в мою комнату. Он сделал это так легко, убаюкивая меня, край его плаща касался моей лодыжки, когда мы двигались.
Плавание в воздухе. Поезд лежит на боку. Темные крылья охватывают меня, и я улетаю.
— Ты был там, — пробормотала я, когда он положил меня на кровать. «Поезд внезапно сошел с рельсов. Перекатился на бок, как будто его толкнула огромная рука. И ты был там».
«Тише».
«Где моя мама?» Я чувствовал себя очень сонным.
В полумраке он был фигурами, постоянно перестраивающимися. Черные крылья, задыхающаяся морда, заостренные уши. Потом сам, целуя меня в лоб. «Луна — твоя мать. Твой отец, земля. А ты мой милый, милый ребенок».
Я крепко спал.
29 th Январь 1863
Ботинок мне снится. Во сне их двое и они у меня на ногах. Я гляжу на них сверху вниз (румянец, выглядывающий из-под моей унылой дорожной одежды!) и чувствую жар под глазами.
Я говорю: «Папа, я не хочу идти».
Мой отец говорит: «Ты должен делать то, что твоя мать считает лучшим».
Мама говорит: «Ирина, мы опоздаем на поезд!»
Я говорю: «Папа, я не хочу тебя оставлять».
Я спрятал ботинок в шкафу, с глаз долой.
1 ст Февраль 1863 года
Прошлой ночью он хотел только своего особого удовольствия. Он сосал мою шею, пока я не сошла с ума, мне ничего не оставалось, кроме его губ, зубов, языка, его потребности. Было больно, но больно, как зазубренная заноза, которую медленно вытаскивают. Было больно, но боль очищала меня.
Мы долго лежали вместе, его взлохмаченная голова прижалась к моей груди, его длинное тело согнулось, чтобы соответствовать моему. Луны не было, в комнате было темно, как смерть, но я прекрасно видел соборные изгибы окон и дверей, иссиня-черную чащу его волос. Мои глаза, в последнее время, кажутся вполне дома в мраке. Ничто не ускользает от меня.
Через некоторое время он откатился от меня на спину. Он сказал: «Мне нужно дать тебе кое-что. Что-то, что замыкает круг между нами.
Дрожа, я раздвинула ноги, но он не двинулся ко мне. Вместо этого он сунул указательный палец в рот и смочил его костяшкой к острому сужающемуся ногтю.
Затем он провел гвоздем по своей груди, задыхаясь при этом. Капли крови поднялись на поверхность пореза. Я наблюдал за его глазами, которые сияли, как два факела. Я увидел, как боль затуманила их, и закричал, чувствуя это в своей груди.
Он слабо улыбнулся. — Иди сюда, дитя. Его рука на затылке направила мою голову к его груди. — Теперь ты знаешь мою боль, — тихо сказал граф. «Выпей это. Выпей все». Я лизнула порез и ощутила соль его крови. Он вздохнул и закрыл глаза. «Напиток.»
Я прижался губами к его ране и нежно посасывал, пока его кровь не хлынула в мой рот. Мой язык лизнул его. Я услышала, как участилось его дыхание, и поняла, что доставляю ему удовольствие.
Когда его кровь наполнила мой рот, я с закрытыми глазами увидел весь ужас. я видел мужчин с перерезанными глотками; кричат женщины, бьют руками в пустоту. Я увидел сверкающие клыки волка. Глаза детей, округленные от ужаса. Но то, что я видел, не имело ничего общего с тем, что я чувствовал. Самая глубокая изоляция.
Одиночество безымянной могилы. Я чувствовал это и знал, что это одиночество было его. И теперь он тоже был моим.
3 rd Февраль 1863
Теперь я сплю большую часть дней, просыпаясь, когда тени удлиняются на каменных полах. Когда я просыпаюсь от такого глубокого сна, мне кажется, что я изо всех сил пытаюсь разбить поверхность воды — холодной, зеленой воды — и сделать чистый вдох. Я свернулась калачиком на подоконнике в своей комнате и смотрю, как снег падает на темнеющее небо, деревья превращаются в силуэты армии огромных безруких мужчин; цыганские костры, вспыхивающие один за другим, звезды на этом земном небе.
Интересно, выйду ли я когда-нибудь снова на улицу? Будь у меня два сапога и большая шуба, рискнул бы я выйти на мороз? Воздух резкий, как булавки в груди. Скрипя по поверхности снега, чувствуя, как его вес давит на мои ноги.
Я помню, как шел по снегу с отцом. Он держал мою руку в рукавице. Это было очень давно.
Он был великаном; он заполнил мои глаза.
В зеркале туалетного столика я выгляжу странно. Мои голубые глаза — два газовых пламени на бледном сияющем лице. Мои губы странно пухлые и темные. Мои зубы, кажется, теснят мой рот. Даже мой язык выглядит тонким и змеиным. В декабре мне исполнилось пятнадцать; это мое взрослое лицо?
Не хочу.
5 й Февраль 1863
Когда он придет? Почему он заставляет меня ждать?
Иногда я чувствую его нужду сквозь стены. Бесшумный вой. Я распростерлась для него, в агонии нужды. Моя потребность, его потребность сливаются воедино, пока я не могу отличить их друг от друга.
10 -й Февраль 1863 года
Все по-другому.
Теперь, если я закрою глаза и буду дышать очень медленно, я смогу увидеть все, что видит граф. Он замок; Я заперт внутри.
Первое, что я увидел таким образом, был я. Я легла рядом с ним и начала погружаться в сон. Когда мои глаза закрылись, я увидел себя дремлющим.
Мои волосы были серебристыми и золотыми на залитой лунным светом подушке, а мой рот был перепачкан его кровью. Я открыла глаза, и он склонился надо мной, изучая меня. Я спросил его, в чем дело.
— Ты меняешься, — сказал он.
«Не хочу».
«Тем не менее, вы есть. Это кровь».
«Да. Я напуган.»
«Я всегда буду заботиться о тебе».
«Почему ты не держишь меня?»
Да. Однако я мог сказать, что его мысли были где-то в другом месте. Я спрятала лицо в его плече.
Потом я услышал музыку. Я не мог понять слов, но это была быстрая песня, столько же криков, сколько и песен, с большим смехом между каждым куплетом. Цыгане были во дворе, пели и танцевали у костра. Я уже наблюдал за ними раньше, сидя на подоконнике, и мой разум представил эту сцену. Хлопают в ладоши и топают ногами. Пьяные танцы. Многие мышцы работают, большие легкие качаются. Потные, раскрасневшиеся лица. Вся эта великолепная плоть и кровь.
Я поднял голову и посмотрел на графа в профиль — он не спал.
Он всегда бодрствовал. Он ждал, что я заговорю.
— Я голоден, — сказал я.
Фото: Vin on the Move
Например:
, как погрузка …
Почему мы говорим на изображениях
17 марта 1923
Генри Корн Стадии из человека. Пятая авеню, напряженная рука обнимает Мэрион Хаммер, когда она скользит вниз по белым мраморным ступеням. Перед ними медленно проходит парад в честь Дня Святого Патрика.
Несмотря на все малиновые фосфаты и так называемый виски, он провел месяцы, вливая ей в глотку, и ночи, когда они не спали в ужасных, освещенных газом бродвейских закусочных, противостоя судьбе Лиги Наций и тому, что это значит для быть современным мужчиной на грани безбожной смерти, и, несмотря на кислую ауру неудовлетворенных сексуальных страстей, которая пронизывает каждое ее движение, настроение и зубчатый, иссиня-черный подъем бровей, когда дело доходит до дела, он не может вполне соединять. Она подобна стене, покрытой окнами-тромплёй.
Океан шума накатывает на них, пока они пробиваются к месту за тремя рядами зрителей. Сотни тысяч движущихся ног образуют мрак его глубин; десять тысяч марширующих шагов, накат его более широких волн; и ропот бесчисленных голосов, смешанных от самого их множества, — его пена. Пронзительная мелодия «Мальчика-менестреля», когда рядом играет волынщик в рождественской юбке, прорезает шум, как крик чайки.
Отец Марион, Феликс, даже не пожимает руку коллеге на деловой встрече, чтобы не закрепить за этим жестом какой-то контракт или обязательство. Но сегодня утром он положил обе руки на плечи Генри и провел его к месту за столом для завтрака с маркетри. Когда Мэрион пошла пудрить нос, Генри тоже встал, не останавливаясь и заявляя фальшивыми, пышными подробностями, что Евгений Онегин была его любимой книгой. Это был единственный титул, который он мог придумать. И, судя по всему, ни на чем, кроме этого, этого и ответной реакции Генри на обильно залитый коньяком блеск в собственном глазу, Хаммер сразу же вывел Генри из комнаты для завтрака в свой кабинет, обшитый панелями из красного дерева.
Хаммер на мгновение проскользнул в чулан, оставив Генри в одиночестве, чтобы его взгляд остановился на паре массивных золотых подсвечников, стоящих под крошечным средневековым портретом святого Петра, распятого вниз головой. Когда Хаммер снова появился с шкатулкой для драгоценностей, покрытой королевским синим бархатом, Генри спросил себя, как вообще можно заключать сделки в этом мире, если обе стороны рискуют потерять свою власть в момент обмена. Но, заглянув в глаза Хаммеру, он увидел образ, сделанный редукцией более четким и ярким: отражение отражения самого старика.
— Подумай об этом, — сказал Хаммер.
В то же время Марион, вернувшись из уборной и обнаружив, что комната для завтрака пуста, проскользнула в кладовую дворецкого, чтобы осмотреть фамильное серебро. В солидном дубовом шкафу, заполнявшем кладовку почти до самого потолка, стояли ложки для устриц; ножи для рыбы; бульонные ложки; ковши; сотни обычных вилок, ножей и ложек; и гигантское блюдо, на котором выгравирован фальшивый фамильный герб — одинокий худощавый ворон с крыльями, сжимающий розу в своих ловких когтях.
— Подумайте об этом, — сказал Хаммер, вернувшись в кабинет.
Но Генри не подумал об этом. Он просто взял синюю шкатулку с драгоценностями и вернулся в столовую, где Марион стояла под каскадом желтого света, лившегося сквозь желтые витражи, и застегивала на запястье браслет с жемчужной пуговицей. Генри открыл коробку, обнаружил нитку жемчуга, накинул ее на шею Марион и застегнул застежку:
Щелчок!
Приближается конная бригада фенианцев, сопровождаемая жаркой лошадиной вонью, и румяный патрульный, стоящий в канаве, протягивает руки и отступает.
Высокий швед цвета телятины позади него берет своего восьмилетнего сына за плечо и тоже отступает назад, натыкаясь на трех представителей богемы во втором ряду, двух джентльменов и флапера, которые тоже отступают назад, натыкаясь на овдовевшую мать. в розовом берете, которая хватает несчастную дочь за шею и тоже делает шаг назад, приземляясь Марион на ногу. Марион вскрикивает и наклоняется, и в этот момент ее жемчуг скользит обратно в руку Генри с такой жадностью, что он все еще чувствует их эльфийский поцелуй на своей ладони после того, как сунул ожерелье в карман пиджака и пробежал полквартала.
Он спускается в метро, в тени Марион, и снова выходит на жаркое солнце и захудалую суматоху Кони-Айленда. На променаде он находит Дота Коэна, сидящего на столбе и наблюдающего за морем.
«У меня есть кое-что для вас, — говорит Генри.
«Мои родители уехали к Элизабет», — отвечает Дот.
Заглянув в окно гостиной Коэнов не более чем через десять минут, Мэрион видит, как Генри и Дот входят в комнату, стаскивают куртки, обнимаются и падают на диван.
Они раскачиваются взад и вперед на беспорядочных подушках, задевая и постукивая ногами по полу, когда они борются и целуются.
В мелькающие мгновения, когда их глаза вообще открываются, Генри и Дот в основном смотрят друг на друга. Но их взгляды встречаются раз или два, и когда они встречаются, то со скромным общением незнакомцев на месте природного чуда. Не ожидал, что все будет так красочно , может шептать один застенчивый турист другому. Генри останавливается, чтобы пробормотать вопрос, а затем, поскольку их объятия уже разорваны, он расстегивает рубашку. Мы пришли из разных мест, но оба оказались здесь! Дот стягивает платье. Мир тесен. Генри, его обувь. Да, и большой. Он протягивает руку, чтобы расстегнуть ее чулки и осторожно скатить их вниз. Смотри , говорит невинное лицо Дот в закатном свете, ты видишь тень пика внизу в долине.
Мэрион прижимается лицом к стеклу.
В долине , продолжает поцелуй Дот, они измеряют гору в ее тени.
Что еще мы могли найти, взбираясь? Но настойчивое дыхание Генри отвечает: Дело не только в том, чтобы найти. Это вопрос поиска и измерения себя по сравнению с тем, что мы измеряем и находим . Вздох Дот задыхается, Это оправдание. А потом, снова рассыпаясь, как хористки в антракте, встают и начинают стаскивать с дивана подушки. Если вы думаете, что я думаю, будто я действительно пытаюсь покинуть долину , — говорит сосредоточенный Генри, когда ему не удается поднять выдвижную кровать, вы меня совсем не понимаете. И выгнутая спина Дот и покачивающаяся грудь, когда она плавно отталкивает Генри в сторону и сама выдвигает кровать, ответь: понять. Генри стягивает шорты. На самом деле мы не из разных мест.
Нет , говорит он Дот, мы прекрасно понимаем друг друга , но ее тело отвечает, Это не одно и то же. Генри говорит, Ты сам сказал, нет ни места, ни времени, нигде, кроме как здесь.
Но кружащиеся бедра Дот требуют, Как мы могли бы встретиться, если бы не были врозь? На что беззвучный голос Генри отвечает: Насколько другими мы могли быть? Она отвечает: «Насколько отличается» не в этом вопрос , а он говорит: «Насколько отличается» означает то же, что и «насколько далеко». Тупик, драка, ответ во плоти. Ладно, , — предлагает Дот с последним вздохом, — , значит, мы пришли примерно из одного места. Генри позволяет себе согласиться, Да, примерно. Они уже собираются лечь под одеяло, когда дверь квартиры хлопает.
Серебряный наконечник пистолета ведет вытянутую левую руку Мэрион в комнату.
Генри и Дот вздрагивают, представляя звук выстрела.
«Раздевайся!» — кричит Марион.
Они прячутся под одеялом.
«Генри, я прощаю тебя», — говорит Марион.
Он понимает, что она имеет в виду, Иди сюда.
Странно то, что он ничего не чувствует. Ой, боится, конечно.
Возможно, даже наказали. Но впервые с тех пор, как Марион подобрала его на карусели в Центральном парке двумя месяцами ранее, просунув свое лихорадочное тело под его руку и искусно задевая его небрежным двусмысленным выражением, ее игра не дернула его, как если бы серией рыболовные крючки, в собственную эмоциональную реакцию. Не сводя глаз с пистолета, Генри тянется к руке Дот и говорит: «Нет».
«Генри!» — протестует Дот, отдергивая руку. Но Генри неправильно ее понимает и запрокидывает голову, выпячивая челюсть. Вы можете стрелять в нас , он пытается предложить своей позой, но вы не можете нас разделить. Марион делает глубокий вдох; воздух вокруг нее мерцает, пол под кроватью качается; а Генри и Дот узнают, что перед лицом смерти нельзя подготовиться к смерти.
Марион расплакалась.
— Просто ищу внимания, — шепчет Генри.
«У меня только одна пуля!» — кричит Марион.
Она идет через комнату, прижимается холодным курносым носом к щеке Генри и кричит: «Вон из постели!» Все трое стучат в радиатор под боковым окном, а затем Марион отступает назад с вытянутым пистолетом и вытаскивает из кармана пару наручников.
«Почему у нее наручники?» — восклицает Дот.
Пистолет застревает под подбородком Дот.
«Я не она », рычит Марион. « Ты она. Я , я ». Она замечает ожерелье. «Это мои жемчужины?»
— Отвали от меня, — говорит Дот, толкая Мэрион обратно на задницу. Сердце Генри бьется у него во рту, когда две женщины смотрят друг на друга, но затем Марион решает продолжить.
— Надень их, — говорит она, бросая наручники Генри. Он надевает один на запястье, а другой просовывает в петли радиатора.
«Что ты делаешь?» говорит Дот.
«У нее есть пистолет», — отвечает Генри.
«Да, но есть ли у нее ключ ?»
Генри надевает другой наручник на запястье Дот.
«Мне было приятно познакомиться с вами, — говорит Дот. «Не забудь свою чертову шляпу, когда будешь уходить».
«Генри предпочитает, чтобы его подруги не использовали вульгарные выражения, — говорит Мэрион.
«Иди, скажи его девушке».
Мэрион отворачивается, чтобы возиться с проигрывателем.
— Это не электричество, — отрезает Дот. «Ты должен накрутить его».
На проигрывателе уже есть диск Jelly Roll Morton. Мэрион опускает иглу, и они с прерывистым вниманием слушают вступление с бодрым шагом, пока Мортон не начинает петь: Я убил эту суку / потому что она трахалась с моим мужчиной , и Марион вспоминает, что она делала. Она направляет пистолет Генри в лицо.
«Ты любишь ее?» — требует она.
— Да, — говорит Генри, и Дот бьет его по лбу, отбрасывая его голову обратно в радиатор с богатым музыкальным звуком «9».0003 клон .
«Что с тобой?»
«Мне все равно, — говорит он. «Я не собираюсь лгать».
Мэрион откладывает пистолет, снова отвлекшись, и поднимает с пола куртку Генри.
«Мы едва знакомы!» говорит Дот.
Пока Марион выкладывает содержимое карманов куртки на кровать, Генри думает о том, что он может иметь в виду. Она достает из левого кармана сувенирный перочинный нож из социалистического летнего лагеря, а также помятое и засаленное письмо от дяди Генри, Джейка Лихтера, украшенное длинными вертикальными изображениями сатиров и диббуков, с которыми он играет в пиночль в своем сумасшедшем доме на севере штата; золотой орел, стянутый с бокового столика в хьюмидоре мистера Хаммера; исправленный карандашом на бумажной салфетке список лучших кафетериев Манхэттена, из которых можно украсть кофе; еще один смазанный список, на этот раз одного из местных гангстеров, предложивших после смерти отца Генри «позаботиться о нем», что бы это ни значило; пачка серебряных удостоверений, которые Марион сама на днях сунула в куртку, теперь туго скрученная и перевязанная тремя красными резинками; два французских профилактических средства в коричневых бумажных обложках; горсть ворса; и пару мят.
В правом кармане — пустая королевско-синяя бархатная шкатулка с золотыми петлями.
«Я знаю, что буду любить тебя», — говорит Генри.
Мэрион убирает бумаги и деньги Генри в свой клатч из японской оленьей кожи, вытирает нос рукой, всхлипывает и осматривает комнату в поисках обуви заложников. Она собирает их все вместе в авоську, которую находит на книжной полке, и бросает сумку у двери. Затем она снова берет пистолет и поворачивается лицом к пленникам, ноги в третьей позиции, бедра взведены, спина выгнута, оружие выставлено напоказ, словно амфитеатром.
«Когда?» отвечает Дот. — После того, как она убьет тебя?
Запись Jelly Roll Morton заканчивается, и машина выключается:
Щелчок!
«Я только что поняла», — говорит Мэрион, говоря на английском американском сценическом английском. «Мы — метафора человеческого состояния».
Она направляет свой серебряный пистолет во внутренний угол левого глаза Дот.
«Была ли это моя вина?» — произносит она.
«Ошибка с моей стороны, которой можно было избежать, что-то, что могло бы предотвратить горькую трагедию, неправильно сыгранную или оставшуюся незавершенной? Это невыносимо!»
Она перемещает всю руку от плеча к внутреннему уголку правого глаза Генри.
«А иначе, — продолжает она, — неужели я действительно ничего не могла сделать, никак не могла изменить свою судьбу? Неужели стремительное падение судьбы невозможно предсказать и, насколько человеческое воображение может когда-либо охватить его, совершенно бессмысленно приземлиться?» Марион делает паузу. «Так же невыносимо!» — восклицает она.
Она кладет кулаки, один из которых все еще сжимает пистолет, на бедра. — Значит, наш единственный реальный выбор — просто стоять перед вторым невыносимым выбором или нет?
Она вытягивает руку, сгибает локоть и упирается носиком пистолета в собственный лоб. «В храм, — рычит она, — в святая святых, откуда нет возврата».
Внезапно она опускает позу и руки и смотрит на Генри с невинным энтузиазмом.
Ее дурацкая пурпурная шляпа слетела, ее прекрасные черные волосы заколоты тонкой золотой брошью Данаи в ее бронзовой башне, ее щеки подобны мраморной пудре, ее брови черные, ее глаза подобны прожекторам.
— Нет, Генри? она сказала. Даже Дот с опаской чувствует силу обаяния Мэрион. — Тебе не кажется, что это не совсем соответствует сути того, что значит быть цивилизованным человеком?
Генри откашливается.
«Я думаю, что самым цивилизованным поступком, Марион, — говорит он, — было бы ни в кого не стрелять».
— Черт возьми, , — выплевывает Марион из-за внезапно появившейся обезумевшей звериной физиономии, — ты, тупорылый кусок еврейского хлама, ты всегда пропускаешь точку . Ты всегда воспринимаешь мои метафоры буквально и интерпретируешь метафоры как простые утверждения. Нельзя так просто смешивать и сочетать. Это так не работает. Как метафора, как символ, как психологический мотив, наличие двух мишеней и одной пули означает наличие неразрешимого выбора.